Но с годами Пол тоже стал предпочитать луку винтовку. Его правое плечо, как и полдюжины других суставов, поразил артрит. Пол любил повторять, что только главный член его тела не поражен артритом, хотя как раз в нем он предпочел бы чуть больше несгибаемости, если бы милосердный Бог соблаговолил ответить на такого рода мольбу. Однако, судя по опыту Сколлея, Господь не оказывал такого благоволения: очевидно, у божественного милосердия имелись более важные дела, чем восстановление мужской эрекции.
В общем, Пол лучше стрелял из лука, а Харлан превосходно охотился с винтовкой. В последующие годы последний, возможно, размышлял о том, что если бы он первым выстрелил в того оленя, то вся эта история могла бы вовсе не случиться.
Стоит заметить, что двое этих друзей обладали совершенно разными характерами. Харлан говорил тихо, когда его друг кричал, скучал, когда тот изрекал банальности, или усердно и добросовестно трудился над тем, что казалось Полу бесцельным и неинтересным.
Худощавый и жилистый Харлан порой приводил в заблуждение пьяниц и глупцов относительно своих физических возможностей, хотя только сильный человек даже в свои семьдесят лет мог, не жалуясь и не спотыкаясь, дотащить из глубины заснеженного леса потрясенного горем мальчика. Более рыхлый и упитанный Пол Сколлей обладал накачанными мускулами и для толстяка бывал весьма проворен. Малознакомые люди считали их странной парочкой. Но эти два таких разных на вид человека обладали вдобавок и разными личностными качествами, которые позволяли им, дополняя друг друга, составить единое целое, подобно двум правильным кусочкам пазла, необходимым для создания целостной картинки.
Впрочем, их отношения были гораздо более сложными, а сходство выражалось ярче различий, как обычно и бывает в тех случаях, когда люди дружат всю жизнь, редко позволяя себе грубости и всегда прощая друг другу слабости. У них было схожее восприятие этого мира, и они одинаково смотрели на свои обязанности в отношении ближних. Когда Харлан Веттерс тащил на спине Барни Шора, лучи фонариков и громкие голоса вывели его наконец к основной поисковой команде, и он выдержал этот путь вместе с призраком своего друга, бредущего рядом; его незримое присутствие, казалось, помогало мальчику и старику, а возможно, и удерживало подальше от них ту девочку.
Когда Барни Шор заговорил о ней, Харлан вдруг краем глаза заметил справа между деревьями какое-то движение, перемещающийся сгусток тьмы, маячивший в снегопаде, как будто простое упоминание о существовании девочки могло привлечь ее к ним. Харлан старался не смотреть в ту сторону. Он боялся этой лесной жительницы и если бы отвлекся, то мог споткнуться и упасть, а она набросилась бы на них, и тогда путники могли затеряться в глуши навсегда. Именно в тот момент Веттерс призвал на помощь своего старого друга и не мог сказать наверняка, действительно ли Пол пришел или Харлан просто создал иллюзию его присутствия как некий источник поддержки и порядка. Он осознал лишь, что стало спокойнее. Преследующие старика и мальчика тени начали отступать в лес с каким-то разочарованным шипением — или просто скрипнула ветка, сбросив снежную шапку, — и в итоге совсем пропали.
Лежа на смертном одре, Харлан размышлял, не вспомнила ли девочка их первую встречу, не узнала ли в нем охотника на того злополучного оленя в день обнаружения самолета…
В лес они вышли поздно. Пикап Харлана барахлил, а машину Пола чинили в мастерской. Друзья уже хотели отменить вылазку, но в ту пору стояла прекрасная погода и они подготовились по полной программе. Проверенные временем теплые куртки, фирменные шерстяные штаны, комбинезоны и особое нижнее белье, согревающее даже при высокой влажности, — все было упаковано с вечера в наглухо застегивающиеся кедровые сумки, служившие для сокрытия человеческого запаха. За завтраком друзья отказались от пирогов с беконом и сосисками в пользу простой овсянки. Походную еду сложили в специальные контейнеры, и каждый приготовил с собой в лес по бутылке для отправления малой нужды и по фляжке с питьем. («Не хотелось бы перепутать эти сосуды», — обычно шутил Пол, и Харлан всегда послушно смеялся.)
Поэтому они принялись, точно дети, упрашивать дочь Харлана позволить им прокатиться на ее машине. Немного покочевряжившись, Мариэль разрешила. Она недавно вернулась жить к родителям после развода с мужем и большую часть времени проводила, слоняясь вокруг дома будто лунатик, как сказал бы Пол. Впрочем, он всегда считал ее хорошей девочкой, но стал относиться к ней еще лучше, когда она вручила им ключи от своего авто.
Лишь после трех часов дня они припарковали машину на обочине дороги и вступили в лес.
Около часа, непринужденно болтая и поддразнивая друг друга, друзья шли в сторону вырубки, где, как они знали, уже опять выросла любимая оленями молодая поросль: ольха, береза и «шелестелка» — так зрелые, подобные им охотники обычно называли тополь. У каждого за плечом висела винтовка М1 с патронами калибра 30–06, а резиновые сапоги позволяли двигаться без лишнего шума. Харлан захватил компас, но едва ли взглянул на него. Оба отлично знали дорогу. Пол тащил спички, веревку для переноски туши и две пары хозяйственных перчаток для защиты от клещей во время свежевания животного. А в ранце Харлана лежали ножи и ножницы.
Харлан и Пол обычно охотились скрадом, то есть украдкой выслеживали зверя. Им не нравилось высиживать на деревьях, поджидая оленя, пользоваться каноэ или услугами загонщиков для обнаружения добычи. Они полагались только на свои глаза и опыт, отыскивая следы самцов: потертости, оставленные оленями на коре смолистых деревьев типа сосны, пихты или ели; оленьи лежки, где звери отдыхали; и излюбленные короткие тропы, обычно используемые оленями для сбережения сил при передвижении по лесу. Полдень давно миновал. Зная, что олень сейчас направляется в низины, где холодный воздух будет прибивать запах к земле, охотники следовали вдоль холмов. Харлан искал следы на земле, а Пол всматривался в лесные дали, ища легкие признаки движения.
После того как Харлан обнаружил в траве клочки рыжего подшерстка и увидел следы потертости оленя на коре старой пихты, спутники замолчали. Появился шанс удачно поохотиться, а время поджимало, поскольку свет начал убывать. Именно Пол первым заметил желанную добычу. Крупный самец с ветвистыми рогами из девяти отростков тянул по весу на пару сотен фунтов. Когда Пол приметил его, олений хвост уже был настороженно поднят, и животное приготовилось бежать, но до него оставалось от силы футов тридцать.
Пол выстрелил, но, похоже, поторопился. Олень покачнулся и споткнулся от удара пули, а затем развернулся и побежал.
Харлан не поверил бы в столь нелепую промашку, если бы не видел все собственными глазами. Такие неудачи обычно случались на охоте у новичков, воображавших себя настоящими лесными снайперами, хотя на их пальцах еще синели кляксы от офисной работы. Проводникам не раз приходилось приканчивать раненых животных, после того как их клиент-«охотничек» потерял след. Такому горе-охотнику не хватало сил, мужества и воспитания, чтобы пройти по следу подстреленного животного и прекратить его страдания. Раньше у друзей имелся список таких мазил, и они благоразумно предупреждали проводников о том, чем те рискуют, нанимаясь сопровождать их по лесу. Черт побери, самому Полу Сколлею не раз приходилось выслеживать раненого оленя и добивать его, сожалея о мучениях зверя, напрасной трате жизненных сил и осознавая, что вина медленной мучительной смерти ляжет на его душу. А сейчас он сам стал таким мазилой…
