А в воскресенье выиграл он по этим билетам трёхкомнатную квартиру в Москве, автомобиль Рено, поездку на двоих в Испанию, куклу барби и двенадцать миллионов рублей. Даже лотерея от такого выигрыша чуть не закрылась — никогда такого раньше не бывало. Но отдали ему всё честно. По телевизору показали и потихоньку предупредили, что если ещё раз его в этой лотерее заметят, то пусть не обижается.
Опять ничего у Николая Константиновича не вышло. «Ладно, — думает он, — что-то я в этот раз перемудрил. Да не беда — никуда они не денутся, вот только ещё одно дельце закончу, и займусь ими как следует».
Следующее дело у Николая Константиновича было совсем другое: на этот раз он решил отблагодарить защитника, который его от расстрела спас. Наученный опытом, не стал он сильно мудрить, а просто засунул по одной бумажке в щель под дверью адвоката десять тысяч долларов сотенными и записку: так, мол, и так, спасибо вам от такого-то.
А через два дня того адвоката нашли на кухне с головой в духовке. Что? Почему? Так и не выяснили.
Николай Константинович, как узнал про адвоката, пересчитал свои деньги (осталось у него ровно пятьсот долларов), пошёл в магазин, купил ящик водки, пришёл домой, запер двери, задёрнул шторы и пил неделю беспробудно. Когда водка кончилась, вышел из дома, купил ещё ящик и пил ещё неделю.
А через месяц пришёл хозяин квартиры с милицией и выбросил Николая Константиновича, который к тому времени мог только на полу лежать, на улицу. Николай Константинович кое-как заполз в подвал и стал бомжом.
Жизнь у бомжа не такая уж и тяжёлая: главное, утро пережить, а там бутылочек насобирал, напился — вот и счастье. К вечеру очухался — кругом все пиво пьют: там бутылочку бросят, там из пластмассового стакана не допьют.
Одно Николай Константинович знал точно: если он к кому-то подойдёт и попросит пустую бутылочку оставить, то её лучше об стену разобьют, но ему не отдадут. «Иди, — скажут, — иди. Нечего тут над душой стоять, мудила». Поэтому надо подкараулить, когда бутылку в урну кинут и сразу хватать, пока другие бомжи не забрали.
Иногда Николай Константинович даже, как нормальный человек, что-нибудь в магазине покупал — хлеба полбуханки или колбасы печёночной. Продавцы, конечно, морщатся, не нравится им, как Николай Константинович пахнет, но продадут — деньги есть деньги.
Как-то раз Николай Константинович покупал себе в магазине дарницкого хлеба на ужин, спиртом он уже в аптеке в метро запасся, а тут протискивается в магазин Людмила филипповна. Она тоже когда-то была нормальной женщиной, на службу ходила, как и Николай Константинович, а потом что-то с ней такое приключилось, вот и запила Людмила филипповна. По вечерам она, как наклюкается, так всем рассказывает, как дошла до жизни такой: пристанет к какому-нибудь мужчине, который пиво пьёт, и несёт околесицу про польскую панночку, у которой в няньках служила. Тот, чтобы отделаться, ей пива и оставит.
Но в этот день, видно, дела у Людмилы филипповны шли плохо, потому что была она почти не пьяная и с новым синяком. Протиснулась она бочком мимо очереди, схватила бутылку водки и бросилась бежать. А в чёботах, да на два размера больше, куда она убежит? Да хоть бы и без чёбот, всё равно свалится через десять метров. Охранник в камуфляже даже не сильно быстро за ней и припустил.
Свалилась Людмила филипповна, бутылку к груди прижала, лежит, не шевелится. Охранник пнул её по зубам — отдавай, мол. А та только крепче бутылку прижимает. «Ах ты, сука», — говорит охранник и замахивается дубинкой.
Тут Николай Константинович, который всё это видел, поднатуживается и блюёт прямо на прилавок. Не то, чтобы он подумал так спасти Людмилу филипповну от охранника, он давно уже ничего не думал. Просто поднатужился и наблевал. Продавщица как заголосит!
Охранник тут же, конечно, Людмилу филипповну бросил и к Николаю Константиновичу побежал.
А тот что? — стоит себе, полбуханки дарницкого в руках держит.
Людмила филипповна потихоньку очухалась, уползла куда-то к себе, вылакала бутылку и заснула счастливая. А Николая Константиновича охранник оттащил за шиворот к мусоросборнику и бросил там валяться на снегу.
Николай Константинович ещё немного соображал и даже попробовал ползти в свой подвал, но далеко уползти не смог, достал из-за пазухи спирт, он почему-то не разбился, когда Николая Константиновича пинал охранник, выпил и заснул.
Там его и нашли бомжи во время утреннего обхода помоек.
После того, как милиция унесла Николая Константиновича закапывать на другой помойке, бригадир бомжей встал на ступеньку станции метро и произнёс речь:
«Сдох Колька, — сказал бригадир. — Был он мудак — и сдох как мудак. Да и хуй с ним!»
Красавец
Пётр Фёдорович был прекрасен, как утренняя звезда.
Когда он заходил, например, в паспортный стол за справкой, снимал шапку, и его золотые кудри рассыпались по плечам, все паспортистки немедленно валились со стульев на пол и стонали. Одну делопроизводительницу даже пришлось вести в амбулаторию, потому что она, перед тем, как повалиться, успела прижать к груди электрическую пишмашинку. Килограмм двадцать, не меньше. Два ребра треснули.
Если какая-то женщина видела Петра фёдоровича больше пяти минут, она не могла забыть его всю жизнь. Она обязательно бросала мужа, детей, работу, спивалась, и скоро её видели на помойке с беломором в зубах.
Пётр фёдорович был человек не злой и очень переживал от таких женских неприятностей.
Он даже старался пореже выходить из дома. Но, как известно, за красивые глаза никто денег платить не станет, а пищу тоже надо на что-то покупать. Поэтому Петру Фёдоровичу, хочешь-не хочешь, выходить приходилось. Тогда он заматывал лицо шарфом, но и это часто не помогало, потому что развеется из-под шарфа прядь волос — вот и ещё одна женщина в холодной луже валяется.
Тогда Пётр Фёдорович придумал вот что: он перестал мыться и расчёсывать волосы. Он нашёл в мусоросборнике самую вонючую телогрейку и никогда её не снимал. Кроме того, он теперь всё время шмыгал носом, чесал яйца, ковырял в носу, харкал на пол и вообще вёл себя как свинья. Сначала ему самому было это неприятно, но вскоре он втянулся и привык. Он начал крепко выпивать и жрать всё, что попадалось под руку, хоть из урны, ему было всё равно. От этого он безобразно разжирел и постоянно рыгал и икал. Потом он подхватил глисты и стал тощий, как жердь. В целом же Пётр Фёдорович стал такой редкой скотиной, что даже милиция, которая чего только не навидалась, и та, как проходит мимо Петра Фёдоровича, так обязательно пнёт его сапогом под жопу. Тот в грязь повалится, хрюкает там, ворочается, сволочь, просто утопить хочется, такой он неприятный.
Один милиционер, молодой, однажды так увлёкся лупить Петра Фёдоровича дубинкой по голове, что еле его оттащили. Пришлось отвести этого милиционера в отделение, налить ему стакан водки и отправить домой от греха подальше.
