Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Вот, допустим, мой друг как-то выходил из здания Эрмитажа; выходил через служебный ход, как и полагается сотруднику этого огромного музея. Стоял декабрь 1982 года, часов 6 вечера, к тому же была сильная метель. В полутьме, в летящих хлопьях снега мой друг заметил неясно видную, размытую из-за метели фигуру, бредущую к зданию Эрмитажа. Они почти столкнулись, Ю.К. и этот быстро идущий человек в шинели с поднятым воротником и теплой фуражке на голове. Ю.К. лишь какое-то мгновение хорошо видел лицо идущего и не сразу понял, почему у него возникло желание снять шапку перед этим встречным. Он поздоровался (хотя никогда не видел раньше этого человека), и тот ему кивнул в ответ. И только пройдя еще несколько шагов сквозь метель, Ю.К. резко повернулся, поняв: это же был император Николай I! Но никого уже не было в метели, под качающимся фонарем. Ни ясно видного человека, ни даже размытой фигуры… Собственно, вот он и весь, этот случай.
Так вот: черты лиц Романовых все-таки хоть немного, но известны в России довольно большому числу людей. Тем более — профессиональным историкам. А черты лиц красноярских купцов: Гадаловых, Смирновых, Юдиных — они-то не известны никому. Если бы Ю.К. не способен был узнать императора Николая I, тот мог бы хоть часами расхаживать по площади и никто не имел бы никакого представления, что это привидение и что оно здесь гуляет, придя из совсем других мест. Для всех он был бы просто каким-то странным, несовременно одетым дяденькой, и только.
К тому же император Николай и правда одет очень уж несовременно — в шинель, какие сейчас уже не носят, в старинного покроя фуражку на меху, какой вообще нет никаких аналогий в современной одежде. А как одевался купец… скажем, в 1875 году? Или в 1900? Да ничего особенного! Одет он был бы, этот купец, в самый обычный костюм, с самой обычной рубашкой, в точности, как современная. Рубашка никак не могла быть из нейлона, но и сейчас мужчины больше любят полотно. Сюртук — это, по сути дела, тот же пиджак свободного покроя, такой и сейчас носят многие мужчины в годах, любящие одежду, которая не стесняет движений.
Обычнейшие ботинки… Ухоженная борода… Массивные роговые очки или, напротив, легкое золоченое пенсне. Ну и где здесь что-то такое, чего нельзя найти у наших современников? Да ничего! Вздумай Гадалов или Смирнов пройтись вечером по Мира, вдоль своих же собственных домов, что увидели бы прохожие? Только лишь двух пожилых массивных мужчин, одетых консервативно и строго. А что, таких мало на улицах? Может, это новые профессора из той же Сельскохозяйственной академии…
И я не уверен, что разговор только о мужчинах. Татьяну Щеголихину, может быть, по одежде определить будет тоже не очень легко — дамские моды изменились совершенно кардинально, но вот костюмы казачек на рисунках Сурикова… От таких цветастых кофт — пышных и с глубоким вырезом, от юбок с воланами из тканей разной расцветки не отказались бы и современные модницы.
У меня есть подозрения, что такие встречи время от времени происходят, но никто попросту не понимает, с кем встретился. Красноярск в этом отношении очень похож на большинство современных городов-новостроек: в нем приличному привидению совершенно некому являться.
Эти подозрения поддерживаются историей совершенно анекдотичной, но, в общем, довольно характерной для нашего времени. Началась эта история с того, что некая фирма арендовала дом в самом центре Красноярска. В доме этом некогда жила семья некрупного купца, которого источники характеризуют так: «третьей гильдии купец и бургомистр»; этот самый Мирсков занимался пушниной и снаряжением караванов на Север и на этом сделал состояние. Собственно, дом этот построили еще до 1817 года, но потомки отца-основателя как-то сохранили его за собой, хотя фантастических капиталов так и не обрели, редко поднимались из третьей гильдии во вторую.
В эпоху исторического материализма в доме находилось, сменяя друг друга, до десяти советских учреждений с самыми фантастическими названиями и под самыми длинными и непонятными аббревиатурами. Что такое Гортоп, еще нетрудно догадаться. А вот что такое Крайпотребселдорторг? Не знаете?! Ну что, сдаетесь? Так вот, это учреждение, которое ведает торговлей с машин — передвижных лавок на сельских дорогах Красноярского края и подчиняется Крайпотребсоюзу. Вот такие учреждения занимали дом, в котором когда-то жила большая, дружная семья, сгинувшая в сталинских лагерях до последнего человека.
После 1991 года последний владелец дома, назовем его Лескраймоптопмусердор, разорился и стал сдавать помещения в доме, частные фирмы стали арендовать площади; а фирма «Лорелея» обогатилась на спекуляциях лесом, да и купила весь дом! В фирме было правило, по которому все сотрудники обедали здесь же, этот обед готовили специальные люди; расходились коммерсанты поздно, и очень часто здание пустело вообще за полночь. Так что для многих сотрудников это здание быстро стало даже не вторым домом, а скорее даже первым, потому что в нем они проводили гораздо больше времени, чем в своей собственной квартире.
История и развернулась среди сотрудников этой фирмы, которую я здесь назвал «Лорелеей». Секретарем фирмы служила некая Лидочка, фамилию которой называть я не буду. Лидочка считалась умопомрачительной красоткой, потому что ноги у нее были длинные, фигура тощая, безгрудая, почти что как у подростка, а лицо — с правильными чертами, большущим ртом и почти дебильным выражением. Выражение не обманывало; люди вообще достаточно часто и являются тем, чем выглядят, но природная тупость только прибавляла Лидочке популярности. Дур вообще очень ценят неуверенные в себе мужчины, а откуда же возьмутся уверенные среди бывшей комсомолии да беглых из райкомов секретарей?
Лидочка, понятное дело, цвела в атмосфере массового обожания. От непристойных предложений у нее не было отбоя, и скоро она начала не просто мило кокетничать, а вести себя, что называется, «с позиции силы».
— Значит так, Вовочка, — всерьез говорила она очередному поклоннику. — Если хотите повести меня в ресторан, то только в «Сопку», на «Енисей» я не согласна. И подарите мне духи, я французские духи люблю.
Самое забавное было в том, что поклонник, кидая обожающие взоры, покупал французские духи подороже и действительно вел Лидочку в «Сопку», причем с самого начала не рассчитывая ни на что, кроме поедания эскалопов. И тем же самым занимался не просто отдельно взятый болван; тем же самым занималась половина мужского населения фирмы, да еще и отталкивая, изо всех сил отбивая друг у друга Лидочку и добиваясь ее благосклонности. Холостые имели явное преимущество, потому что предлагали Лидочке выйти за них замуж, и таких за год набралось с полдюжины как минимум. У пожилых были другие преимущества в виде положения, больших денег и опыта, и они этим тоже бессовестно пользовались. Иногда мне кажется, что мужики в фирме просто конкурировали друг с другом, что-то друг другу доказывали, а Лидочка сама по себе тут была вообще делом десятым.
Наивные люди всерьез считают, что красивые женщины глупы по некому «закону компенсаций». Мол, если женщина набитая дура, должна же она получить что-то в какой-то другой сфере? Вот и становится набитая дура ослепительной красавицей! Ученые ничего не слыхали ни о каком «законе компенсаций», и могу уверенно сказать, что дело обстоит как раз совсем наоборот. Поскольку и красота, и умственные способности женщины зависят в основном от ее наследственности, то, как правило, умные женщины красивы, а красавицы умны. Из правила можно найти сколько угодно исключений, но правило именно таково, и самые большие дуры в основном просто устрашающе безобразны. А уродины — удручающе глупы.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
