Еще более страшные слухи ходили о новых русских танках. Подбить их удавалось только из «ахт-ахт»[4]или тяжелых пушек. Причем русские воевали весьма хитро, действуя обычно из засад, применяя контратаки накоротке и передвигаясь на больших скоростях. При этом они умудрялись вести точный огонь на ходу. Лежавший в одном купе с Бруно раненный офицер-танкист Гюнтер Кюбель уверял, что пушки этих танков калибром не менее 8,8 см и, по-видимому, стабилизированы. Он рассказывал, что немецкие конструкторы тоже пытались создать такие приборы, но пока ничего путного не получается.
Последствия контузии уже почти исчезли, а вялое передвижение поезда до того надоело Бруно, что он уговорил начальника госпиталя выписать его. Получив документы и распрощавшись с Кюбелем, Винцер вышел на станции.
И опять судьба хранила его, потому что прибывший в Варшаву госпитальный поезд попал под грандиозную ночную бомбежку. Русские тяжелые бомбардировщики подошли к Варшаве на недосягаемой для истребителей и зениток высоте в 12 000 м и сбросили фугасные и зажигательные бомбы, стремясь разрушить Варшавский железнодорожный узел. Согласно подсчетам экспертов их было не менее 600 и прилетали они несколькими волнами. Сброшенные бомбы разлетелись на большой площади, но в основном накрыли районы маневрирования поездов и на путях воцарился огненный филиал ада. Несколько эшелонов с боеприпасами и горючим, вагоны с солдатами и лошадьми, паровозы и пристанционные постройки — огонь не пощадил ничего.
Но пока обер-лейтенант Винцер еще не мог ничего знать о будущем и с легкой душой простившись с госпиталем, отправился на поиски своей 12-й пехотной дивизии.
На всякий ультиматум воздушный флот сумеет дать ответ…
Март/июнь 1953/41 года.5 марта. Аэродром Береза, 927 истребительный авиаполк
Старший лейтенант Петр Логичев любил летать, но хорошо выспаться любил не меньше. Именно поэтому он был страшно зол, когда в полтретьего утра его разбудило что-то непонятное. Неужели опять что-то сотворил хозяин квартиры?..
Но до Петра быстро дошло, что вокруг, если не считать шепота за стенкой, где спали хозяева, все тихо и обыденно. Он уже собирался уснуть снова, когда расслышал отдаленный рев сирены. Дом, в котором Петр снимал комнату, стоял практически на окраине городка, недалеко от гарнизона и аэродрома, поэтому ночью, когда звуки разносятся далеко, тревожные гудки сирены слышались вполне отчетливо. Еще раз выругавшись, Петр вскочил с кровати, плеснул в ладони воды из кувшина на столе, ополоснул лицо. Умываться некогда, сирена гудит уже наверное больше минуты, а такой гудок означает, что тревога боевая. Боевая… Петр приостановился. Неужели опять война. Всего то восемь лет прошло с той, страшной и тяжелой, только начали жить по нормальному, и снова. Мысли приходили и уходили, а руки между тем продолжали делать привычную, вбитую несколько лет назад до автоматизма, работу — одеться, нацепить портупею, кобуру, пистолет проверить, тревожный чемоданчик в руку, фуражку на голову. Все, посыльного ждать некогда, пора бежать. В коридор из соседней комнатушки выглянули полуодетые испуганные хозяева.
— Что-то случилось Петр Петрович? Что-то сирена долго гудит, а перед ней что грохнуло — спросил хозяин.
— Да что, вы обычная учебная тревога, — соврал Петр — Нас предупреждали.
Хозяева, по лицам видно не убежденные, но слегка успокоенные, покивали, соглашаясь.
— Счастливо! Побежал! — сказал Петр, просачиваясь в дверь.
Он бежал к месту сбора, приветствуя знакомых летчиков и техников, бежавших в одном с ним направлении и на ходу пытавшихся разобраться, что случилось. Никто ничего не знал. Большинство, так же как и Петр, проснулись от непонятных ощущений за несколько минут до тревоги и теперь были готовы ко всему. Понятно, что империалисты никак не успокоятся, война в Корее полыхает вовсю, возрождается западногерманская армия, американцы грозят атомной бомбой. Но все это уже успело стать привычным и никак не верилось, что кровавая, но победоносная война ничему никого не научила.
Трясясь в битком набитом офицерами автобусе Петр вспоминал чью-то фразу о том, что история повторяется дважды — сначала как трагедия, а потом как фарс. На что надеется агрессор? Атомное оружие есть и у нас, наши сухопутные войска сильны и могут дойти до Ла-Манша. Надеются отсидеться за океаном? Нет уж, не получится. Рассказывают, у нас теперь появились и проходят испытания сверхдальние и сверхтяжелые бомбардировщики, ничуть не хуже их «Миротворцев» Б-36.
Автобус подъехал к высотке, прервав размышления Петра. Вместе с другими летчиками он побежал переодеваться в летный комбинезон и получать кислородную маску.
Но, только оказавшись в кабине, Петр окончательно успокоился. Как всегда, стоило закрыть фонарь и подключиться к радиостанции, время замедлило свой бег. По полученным указаниям выходило, что через границу на высоте восемь… девять тысяч метров пытались пролететь винтовые бомбардировщики в сопровождении таких же истребителей. Теперь первые из них атакованы летчиками дежурного звена, несколько сбито, а первая эскадрилья должна добить наглого агрессора. Интересно, что бомбардировщики летят с очень малой скоростью, а их оборонительное вооружение составляют вроде бы только пулеметы. Ладно, взлетим, увидим…
В полку всего лишь треть летчиков имела достаточный налет для ночного боя и почти все они служили в первой эскадрилье. Именно поэтому командир полка, полковник Нестеренко, успевший хлебнуть боев конца Великой Отечественной, поднял в воздух только первую.
Заняв свое место в строю эскадрильи, Петр и его ведомый, лейтенант Звягинцев, услышали привычный голос бати, необычно злой и отрывистый. Командир, оставшийся на КП, передал, что сбит старший лейтенант Кулаков, самолет капитана Мисюркина поврежден и он был вынужден выброситься с парашютом.
— Поэтому приказываю в бой на горизонталях не ввязываться, нанести «соколиный удар» и действовать строго по схеме 3. — Закончил командир.
Несколько томительных минут полета и вот на фоне земли видны подсвеченные Луной силуэты огрызающихся огнем вражеских бомбардировщиков. Засмотревшись, Петр чуть было не пропустил команду на атаку.
Первый бой, он трудный самый. Может это и так, но для Логичева в происшедшем не оказалось практически ничего нового. Спикировав на отворачивавшие назад самолеты врага, он привычно, как на тренировках дождался совпадения метки прицела с целью — силуэтом бомбардировщика и слегка нажал на гашетку. Короткая очередь из 23 и 37 мм снарядов, выдавая себя мелькнувшими огоньками трассеров, воткнулась в цель, вызвав вспышку взрыва. Все это очень напоминало привычные стрельбы по буксируемой мишени, разве что мишень была побольше и пыталась огрызаться пулеметным огнем. Впрочем, рассмотреть все подробнее он уже не успел, услышав в рации крик ведомого — «Слева!». Спасла его небольшая ошибка и выполняемый им выход из пике. Так как двигатель стоял на крейсерском режиме, Петр для набора высоты вынужден был резко перевести его на максимум, самолет просел и очередь противника проскочила впереди и чуть выше МиГа. Тут же свалив самолет влево, Петр чуть не напоролся на очередь ведомого. Почти невидимый в темноте силуэт вражеского винтового истребителя скрылся в огненном шаре взрыва — видимо в него попал 37 мм снаряд, а может и несколько. МиГ Петра вздрогнул от столкновения с несколькими обломками, но продолжал слушаться рулей, да и движок несколько раз чихнув продолжил свой ровный гул. Перейдя в набор высоты и дождавшись кусочка тишины в рации, Петр передал напарнику:
