Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Рычев некоторое время меня не замечал, потом-таки зафиксировал контакт, выждал пару секунд и серьезно кивнул. Стало неловко.
Завкаф тем временем закончил гимн нашим достоинствам и рычевским преимуществам, предложил уважаемому гостю самому все объяснить и упорхнул за свой стол.
Рычев, кивнув, весомо – в своей манере, так подкупавшей избирателя, – поблагодарил нас за то, что откликнулись на просьбу о встрече (никто не стал уточнять, что просьбы особо не было), отметил, что эта отзывчивость тем ценнее, что он, Рычев, в отличие от многих, понимает, какую нагрузку тянет студент, особенно на выпускном курсе. Я понимаю, что вы завершаете работу над дипломами. И это не дежурные сборники рефератов из интернета, а серьезные работы с солидным потенциалом – так меня заверили знающие люди (кивок в сторону завкафа, встречный любезный кивок, всеобщая благостность и взаимное удовлетворение). Я знаю, что многие из вас умудряются вести практическую работу – кто-то в рамках выбранной специальности, кто-то за ее пределами – и добиваются впечатляющих результатов (игнорирование моего сектора, мои встречные холодность и сдержанность). Я догадываюсь, что каждый из вас уже выбрал место своей работы по окончании университета. И если не у каждого, то у большинства имеется полуофициальный... (А то и официальный, ляпнул Аркашка Ткач, которому по данному вопросу лучше было бы отмолчаться, но этого делать он не умел.) ...А то и официальный предварительный контракт.
Тем не менее я пришел сюда, чтобы обратить ваше внимание на новое предложение. Мое предложение. Я понимаю, что демонстрирую, возможно, излишнюю самонадеянность и уж точно опаздываю против возможных конкурентов (внимательный взгляд на Ткача, тот мужественно молчит – правда, для этого ему приходится с силой упереться челюстью в ладонь, а локтем – в колено). Меня, я надеюсь, извиняют два обстоятельства. Во-первых, репутация концерна, который я представляю. Я полагаю, с моей стороны не будет самонадеянным утверждать, что предложение о сотрудничестве, исходящее от «Проммаша», не зазорно рассмотреть любому здравомыслящему человеку, кем бы он ни был. Я думаю, это совсем не спорный вопрос.
Никто и не спорил.
Во-вторых, именно сейчас наш концерн готовится к расширению и диверсификации своей деятельности. На новых участках понадобятся новые люди – в том числе и в первую очередь специалисты по гражданскому, предпринимательскому и международному частному праву. Поэтому я попросил Георгия Андреевича познакомить меня с лучшими, как уже было отмечено, представителями как раз вашей группы.
Ребята зашевелились, в основном вешая на лица кривые ухмылки, которые должны были обозначить профессиональный цинизм и показать Рычеву, что он действительно имеет дело не с сопляками какими неумелыми, а с прожженными акулами юриспруденции, умеющими отличить грубую лесть от тонкой и обе эти разновидности вывернуть сетью, каковая будет наброшена на собеседника и позволит его обездвижить, сварить и выесть в нем самые вкусные места. Но я-то видел – купил их Рычев, со всеми их багровеющими дипломами, недописанными кандидатскими и нежными потрохами. И меня бы купил, кабы я, подобно Валентину Мизандари в изложении Рубена Хачикяна, не испытывал такую сильную личную неприязнь к потерпевшему. Впрочем, потерпевшим Рычев никак не был. Но и я не был Мимино, способным мертво молчать, гордо отворачивая горбатый нос от надвигавшейся судьбы. Я, напротив, собирался встать, сказать, что очень польщен и все такое, но, к сожалению, полностью ангажирован и вообще дурак – так что сам, начальник, подбирай колер и сам крась, а меня нету.
Я уже вставать начал, когда Рычев опять поймал мой взгляд, – к чему я совсем не стремился. И не то чтобы он умоляюще посмотрел на меня. Или понимающе. Или там снисходительно. Но как-то посмотрел – так, что я сел, решив потерпеть еще немного. Как бы для того, чтобы не расстраивать завкафа – хороший он старик, если честно-то. Но слушать я не нанимался. И любезничать тоже.
Вот и не слушал – как Рычев обстоятельно, делая пометки в блокноте, знакомился с лучшими представителями, а те либо распускали хвост букетом стоевровых бумажек, либо, напротив, ударялись в словесно-мимическую аскезу. Например, Ткач и, например, Казакова дали образцовую студенческую пару из китайского научпопфильма времен культурной революции. Вдумчиво так отвечали. Взвешенно. Солидно. Ленка даже от вопросов воздержалась.
Завкаф откровенно сиял.
Свою модель поведения я никак собрать не мог. Хамить было глупо, беседовать – противно. Что делать, личная неприязнь. Ладно, решил я, дойдет до меня очередь – решим.
Очередь не дошла. На втором получасе встречи, когда накопившуюся в кабинете завкафа атмосферу можно было бутылировать и продавать Совбезу ООН в качестве стимулятора каких-нибудь палестино-израильских переговоров, Рычев, уточнив у Леши Устымчика, действительно ли тот не хочет связывать судьбу с юруправлением Совета Федерации, в котором проходил стажировку полгода назад, посмотрел на часы и все в той же засушенной манере сообщил, что, дорогие коллеги, я, оказывается, отобрал у вас уже много времени. Я очень вам благодарен и надеюсь, что в течение недели-двух вы сформируете свое отношение к возможному сотрудничеству с «Проммашем». Двадцать восьмого я еще раз подъеду, по ходу мы определимся, будет ли это встреча в том же кругу или отдельные беседы. Тогда же, очевидно, я смогу сказать что-то более определенное относительно нашего предложения. Пока, вы заметили, речь идет только о знакомстве. Надеюсь, оно получилось взаимоприятным. Всего вам доброго.
Я встал вместе со всеми, ощущая острое недоумение, быстро возгонявшееся в раздражение. Карлсон что, хуже щенка? Это что, такая тонкая месть Рычева за мои левые взгляды?
Озвучить свой вопрос я не успел. Рычев сказал:
– Алик, мы только с вами не успели познакомиться. А мне бы этого очень хотелось. Вы куда после занятий собирались? Ничего, если бы я вас довез, а по дороге мы бы смогли поговорить?
Лучшие представители застыли в дверях. Ткач сказал: «Вау».
– Спасибо вам огромное, Максим Александрович, мне на метро удобнее, – сказал я.
Раздражение, между прочим, сразу улеглось – слаб все-таки человек и непоследователен.
– Жаль, – сказал Рычев. – Ну что ж, всего вам доброго.
– Дурак ты, Камалов, – сказала Казакова вполголоса и вышла.
Я направился к двери, кивнув в сторону, в которой Рычев паковал дорогой портфель, а Андреич растерянно водил взглядом по студентам и гостю. Сразу выйти мне не удалось: в двери задержался Аркашка. Вместо того чтобы посторониться, он попытался постучать мне костяшками пальцев по макушке. Я уклонился и едва не дал ему по ребрам. Замешкался, давя святой порыв, и позволил завкафу собраться с мыслями.
– Алик, – сказал он, – Максим Александрович вас чем-нибудь обидел?
Я развернулся, открыл рот, закрыл его, подумал и нехотя сказал:
– Ну, этого я не могу сказать.
– Но тогда... Ткач, у вас есть вопросы?
Аркашка с готовностью кивнул. Его рыжие глазки разгорались, как хвоя от дыхания заправленного геолога.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
