Обостренное внимание и моментальная реакция не раз спасали ему жизнь в прошлом. Особенно когда дело касалось движения акций на рынке или замыслов конкурентов. Помогли они ему и сейчас, хотя ситуация была куда примитивнее и страшнее.
Когда из темноты на спящего Сайласа прыгнула неясная фигура, он, успев своим почти звериным чутьем унюхать врага, нырнул в сторону, даже не открывая глаз. Фигура тяжело плюхнулась на мостовую, источая благоухание помойки, и, шипя, отползла в сторону. Как только глаза лорда Великолепного привыкли к темноте, он увидел, что в ночной мгле шевелятся еще несколько человек. Скорее всего, их зрение было гораздо лучше приспособлено к ночи, поскольку фигуры целенаправленно сходились, сжимая вокруг Сайласа правильное полукольцо.
«Не дожидайся нападения! Нападай первым!» Это был один из главных девизов клана Бонсайтов, который отец вдалбливал ему в голову с настойчивостью метронома. И Сайлас, как истинный сын своих родителей, бросился на чернеющие неподалеку фигуры первым.
Стервятники растерялись от такого быстрого натиска. «Трое справа, четверо слева», — на автомате подсчитал Сайлас. Первый из нападавших упал на землю с разорванным горлом, струя горячей крови плеснула в лицо лорда, ее запах будоражил его, он чувствовал нарастающий восторг битвы.
…Второй из незнакомцев отползает в сторону, прижимая руки к распоротому животу. Третий тоже падает под лезвием небольшого ножичка, который Сайлас с самого начала вытащил из кармана. В этот момент ему на спину прыгает самый смелый из оставшихся.
Звериный рык лорда распарывает ночное небо, а хрип умирающего звучит завершающим аккордом, когда он летит на землю со сломанной шеей. Двое последних нападающих, поняв, что им не справиться с таким сильным противником, пытаются бежать. Но удается это только одному. Не оборачиваясь, он скрывается в ближайшей улочке. На беду второго, он не так быстр. Сайлас догоняет его и, схватив за волосы, бросает на мостовую. Нож лорда уже готов перерезать горло этому грязному человечку…
Злость сменяет отвращение. Он — боевой офицер, лорд, чемпион всех возможных состязаний по боевым искусствам и славный охотник — бился с каким-то отребьем! Первым порывом Сайласа было отбросить от себя жалкого оборванца, но в последний момент он решил предпринять попытку расспросить пленника.
— Смотри на меня, тварь, — прошипел он в лицо обалдевшего от страха аборигена, повернув его за волосы к себе. — Ты меня понимаешь?
Еще более испугавшись, абориген что-то промычал, пытаясь в ужасе вырваться из цепких рук Сайласа.
— Сиди! — уже закричал лорд. — Отвечай! Быстро!
— Не-е-е, — ответил, трясясь, человечек. — Не-е-е! Там! Там! Не-е-е!
Он махнул грязной рукой, указывая куда-то в сторону.
— Что там? — удивившись способности этого недочеловека говорить, уже спокойнее спросил Сайлас.
— Ты! Там! Туда! — возбужденно зажестикулировал абориген. — Там! Как ты! Да!
— Там, куда ты показываешь, есть такие, как я? — недоверчиво проговорил Сайлас. — Ты это имеешь в виду?
— Да-а-а! Такие! Да-а-а!
Неожиданно человечек выхватил из-под своих лохмотьев отточенную железку и неловко попытался нанести удар. Сайлас автоматически ударил его ребром ладони по горлу, разбивая кадык.
Стоя над телом, лорд испытал чувство сожаления. Если бы тот не нарвался так быстро на смертельный удар, можно было бы хоть что-то от него узнать. И еще одно чувство посетило Сайласа: на мгновение он ощутил свое полное одиночество в этом странном мире. Вообще-то он никогда не страдал от одиночества, наоборот, он гораздо более любил быть один, чем с кем-то… Но сейчас, посреди чужого города, в чужом времени, ему очень не хватало человеческого общения, даже если это было только «Не-е-е!» немытого аборигена.
Но долго предаваться всяким там чувствам было не в его привычках, поэтому он быстро и профессионально обыскал лежащие тела. Оглядев найденную добычу: несколько заточенных железок, куски сушеного мяса, предмет, смахивающий на фонарь, и кремень с огнивом, — Сайлас удовлетворенно хмыкнул, рассовал все найденное по карманам и бодро зашагал в направлении, указанном покойником.
Приподнятое настроение, которое вызвала у него уверенность, что где-то есть «такие, как он», быстро сменилось усталостью и унынием. Сказались последствия драки и боль. Однообразные стеклянные улицы нагоняли тоску. Еще несколько раз он наталкивался на живые «потоки», и Сайласу приходилось петлять по окрестным переулкам, пытаясь обойти их и не сбиться с выбранного направления.
Несколько раз он делал привал, но спать боялся, помня о недавнем нападении. Чертыхаясь и проклиная этот город, он все шел и шел по бесконечному лабиринту. Ноги заплетались, и неожиданно налетевший свежий ветер едва не сбил его с ног. Сайлас взвыл от злости, но вдруг понял, что свежий ветер, чудом заплутавший в паутине улиц, означает только одно — конец Города, начало чего-то нового и… свободы!
Из последних сил Сайлас бросился навстречу этому вольному ветру, не думая об опасности и предвкушая простор и чистое ночное небо. Неизвестно, откуда у него в душе была эта уверенность, что небо будет чистое, но он был уверен, и уставшие ноги несли его навстречу этому небу! Чутье и на этот раз не подвело славного лорда. Город кончился внезапно, как будто кто-то неведомый и непознаваемый отрезал кусок его ножом и выбросил за ненадобностью. Перед Сайласом открылись безбрежные просторы полей, которые блестели под светом луны, вздымались волнами под налетавшим время от времени ветром, купались в звездном свете. Самое удивительное, что, судя по траве, теплому воздуху, а главное, невыразимому аромату, плывущему над полями, здесь была середина лета. Сайлас содрогнулся, вспоминая холод и снег с другой стороны Города, и радостно шагнул в объятия трав и ночи.
Пройдя несколько сот шагов, стремясь удалиться от Города, который теперь, на свободе, пугал его все больше и больше, Сайлас понял, что ноги больше его не слушаются. Со стоном облегчения он медленно опустился в душистые травы и, достав из кармана кусочек вяленного мяса, чтобы подкрепиться, но, так и не донеся его до рта, немедленно уснул. На этот раз ему приснился сон.
…Он с отцом во дворе их загородного Замка. Он еще совсем мальчик, и отец учит его кататься на лошади. У него теперь есть чудный пони. Он гладкий и с пушистой челкой. Он живой. Лошади, в отличие от собак, почему-то выжили, несмотря на все старания человека. Отец сажает его в седло. Он большой и сильный… Сайлас-маленький любит его.
— Никогда не забывай главного, — говорит отец. — С любым живым существом нужно в первую очередь показать, кто тут хозяин. Кто тут хозяин!
И он неожиданно с силой бьет маленького Сайласа по лицу…
В другом времени и месте большой Сайлас вздрагивает и ворочается во сне. Но сон продолжается, не отпуская его.
… — Кто хозяин?! — кричит отец в этом сне. — Говори!
— Ты, папа, ты, — плачет мальчик во сне.
— Не забывай этого, — сквозь зубы произносит Бонсайт-старший, приблизив свое напряженное лицо к лицу сына. — А теперь скачи!
