Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Юпитер, во всей своей грозной и мрачной красе, маячил на потолочных экранах. Если сощурить глаза и не прислушиваться к бормотанию Луиса Родригеса, казалось, что паришь на границе атмосферы, не защищённый скафандром и корабельной бронёй, и красный глаз Пятна тебе с игривостью подмигивает. Какое-никакое, а всё же развлечение, думал Литвин, глядя, как над Пятном мчатся белесые тучи. Лучше, чем слушать Родригеса, страдавшего воспоминаниями о женских прелестях на пляжах Акапулько. С латинским темпераментом он толковал об этом в сотый раз, и на лице внимавшего ему Коркорана застыло мученическое выражение. Эби Макнил, которой Луис надоел не меньше, чем Литвину, ускользнула в самый дальний угол и, нахлобучив шлем и смежив веки, слушала музыку. Старинный рэп, судя по тому, как подёргивались её руки.
— Девочки, — бубнил Родригес, — какие там девочки, Рихард! Чтоб мне неба не видать! Красотки! Наши мексиканочки, ещё из Аргентины и Перу, потом мулаточки из Штатов, и вообще американок прорва… Лежишь на песочке и видишь: ноги, ноги, ноги! И все из плеч растут, такие, знаешь, гладкие и смуглые, как…
— А груди? — вяло поинтересовался Коркоран. — Груди выше ног мелькают? Или ты лишь до коленок разглядывал?
— А как же! Сиськи потрясающие, но между ними и коленками ещё есть задницы. А задница, Рихард, это у девушки главное, это как заряд в торпеде. Всё на ней держится: и то, что сверху прилепили, и то, что привинчено снизу. Особенно у американок! Посмотришь на такую, и руки сами тянутся, а всё остальное… гмм… ну, ты понимаешь…
— У нас американка тоже есть, — заметил Коркоран, покосившись на Эби. — Не хуже красоток из Акапулько.
— У неё пропорции не те. То есть, я хочу сказать, размеры… — Родригес тоже бросил взгляд на миниатюрную Макнил. — Тощая, рыжая, бледная, а что до задка и сисек…
Литвин, оторвавшись от созерцания Юпитера, многозначительно прочистил горло, и Родригес смолк. Потом громким шёпотом сообщил Коркорану:
— Лейтенант-коммандер проявляет недовольство. Не любит наш коммандер вспоминать, какие буфера и задницы у баб, поскольку службой увлечён. Ну, ничего, ничего… Вернёмся, я его проветрю в Акапулько. Там, клянусь реактором, на славян огромный спрос! Там, скажу тебе, Рихард…
Изображение Юпитера исчезло, сменившись лицом Иштвана Сабо, офицера связи. Дрогнули полные яркие губы, и в кают-компании прошелестело:
— Командир звена десантников в рубку к капитану. Быстро! Синяя готовность.
— Хорошо хоть не зелёная, — пробурчал Родригес. — И не красная!
— Опять учения, — вздохнул Коркоран, перемещаясь в облюбованный Макнил уголок. Он похлопал девушку по плечу: — Очнись, рыжая! Би Джей припас тебе работу.
Щёлкнув магнитной застёжкой ремня, Литвин прижал к стене подошвы башмаков, оттолкнулся и проскользнул в люк. Коридор на палубе C был достаточно широким, чтобы двое могли разойтись в невесомости, хоть по вертикали, хоть по горизонтали. В стене красного тревожного оттенка у самого пола поблёскивали плоские крышки шлюзов с номерами; стена напротив, пол и потолок имели спокойный светло-серый цвет. Восемь люков в серой стене вели в кубрики, каждый на двоих; Литвин устроился с Коркораном, давним приятелем, Макнил и Родригес в этом рейсе куковали в одиночестве. Впрочем, не было секретом, что Рихард иногда наведывается к Эби. Такие неуставные отношения в десанте не поощрялись, однако и не запрещались. Руководители ОКС, люди разумные, понимали, что для борьбы с тоской и одиночеством любые средства хороши.
Пулей проскочив до шахты, Литвин ввинтился в неё, поднялся, касаясь ладонями ступеней трапа, на палубу B, где обитал экипаж, а затем на палубу A, командную и навигационную. Тут было попросторнее — если вытянуть руки, до стен не достанешь. По морской традиции, одной из многих воспринятых космофлотом, коридор палубы A назывался шканцами, и здесь проводили торжественные построения экипажа. «Жаворонок» был кораблём постройки 2060 года, летавшим двадцать восемь лет, то есть посудиной не новой, сменившей два поколения команды, и потому коридор украшали двести с лишним голографических портретов. Капитаны и навигаторы, десантники и пилоты, офицеры инженерной службы, связисты и стрелки строго взирали на Литвина, спешившего на мостик. Он мчался «лунным шагом», отталкиваясь носками от пола и пролетая три-четыре метра в стремительном прыжке. Главное при таком способе передвижения состояло в том, чтобы не врезаться макушкой в потолок — даже в невесомости удар получался чувствительный.
Створки овального люка разошлись, он нырнул в рубку управления, зацепился ногой за скобу и доложил:
— Лейтенант-коммандер Литвин явился по вашему вызову, сэр!
Би Джей Кессиди, первый после бога на борту «Жаворонка», нетерпеливо махнул ему рукой. Шла вахта Прицци, второго помощника, но весь командный состав находился в рубке: сам капитан, и первый помощник Жак Шеврез, и старший навигатор Зайдель, и Бондаренко, глава инженерной секции. Кроме них тут были два вахтенных пилота и молодой энсин[5]Сабо, связист. Прицци и пилоты сидели у пульта, все остальные сгрудились за их спинами.
Литвин уставился в большой потолочный экран. Там снова и снова прокручивалась запись: тёмный провал с россыпью звёзд, примерно в направлении северного галактического полюса, затем — внезапный взрыв и заставлявшее прищуриться ослепительное облако раскалённого газа, похожеее на ало-голубую каракатицу с раскинутыми щупальцами. Облако быстро бледнело по краям, таяло в чёрной космической бездне и, наконец, сливалось с ней, вновь пропуская звёздный свет. Эта картина повторялась раз за разом, а на экранах локаторов мелькали цифры: расстояние, координаты, светимость, примерная оценка мощности, дисперсия потока излучения.
— В основном жёсткие гамма-кванты, — басом произнёс Бондаренко. — И очень быстрые — весь цикл занял меньше минуты.
— Точно, быстрые, — подтвердил Прицци. — В датчиках уже нормальный фон, локаторы тоже ничего не видят. И в оптике ничего. Пустота! Странно!
Шеврез, первый помощник, ухмыльнулся:
— Объясняю для непонятливых: столкнулись позитрон и электрон, летевшие на световых скоростях, с динамической массой в две мегатонны. Была бы она больше на сотню порядков, родилась бы новая Вселенная… Ну а старой, вместе с нами, камерады, пришёл бы обязательный каюк!
— Выходит, повезло нам, Жак, сказочно повезло, — молвил Зайдель, тоже растянув в улыбке тонкие губы. — И нам, и Солнечной системе, и всей Галактике. Правда, верится с трудом в такое столкновение. — Повернувшись к вычислительному блоку, он коснулся клавиш и сообщил: — Вот, глядите! Вероятность процесса примерно десять в минус пятисотой степени. У нас и названий нет для такого числа!
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
