Книга Куба, любовь моя - Михаил Ахманов

Каримба лежала на склоне горы, по обе стороны довольно бурного ручья. Городок был раз в десять поменьше Куманаягуса, не городок даже, а просто селение в предгорьях. Но все же в нем имелась главная площадь с пятью каменными строениями: церковью, полицейским участком, мэрией, почтой и таверной. Отель с пышным названием «Плаза Эспаньола» располагался над таверной и состоял из четырех номеров. Их было ровно столько, чтобы в самом лучшем, в душем и продавленной кроватью «кингз сайз», поселились мы с Анной, а в двух других – полковник Кортес и капитан Арруба. Четвертый номер занимал дон Луис Барьега, археолог из Гаваны, с которым мне еще предстояло познакомиться. Дюжина наших гвардейцев разместилась на почте и в полицейском участке.

Мы распаковали багаж и привели себя в порядок. Умылись, но душ принимать не стали, так как горячей воды не было. Я побрился, Анна натянула джинсы и скромную кофточку. Затем спустились вниз, завтракать. Вывеска над кабачком гласила «Паэлья» – и я решил, что это нежное женское имя. Но, по словам Анны, так называлось какое-то местное блюдо, то ли рис с овощами, то ли рис с треской, а может, с каракатицей. Я неприхотлив в еде, но вкусы у меня консервативные, и потому я выбрал яичницу. Анна защебетала на испанском, и ей принесли тонкие лепешки, намазанные красным соусом, и что-то похожее на квашеные ананасы.

Еду подавала черноглазая сеньорина, не мулатка-шоколадка, а абсолютно белая, но с южным загаром. Вероятно, нравы в Каримбе были просты: всякий раз, притащив тарелку с едой или чашку кофе, сеньорина задерживалась минуты на три-четыре, чтобы поболтать с моей женой. Судя по жестам, темой беседы была длинная юбка черноглазой и ее сравнение с джинсами. Я молча поедал свою яичницу, испытывая приступ невыразимого счастья. Анна, ласточка моя, стала женщиной, настоящим человеком! А кем она была, лучше уж не вспоминать… Благословенна Лавка! Благословенны ее дары, волшебные пилюли!

Я получил флакончик с пятью голубыми горошинками. Одна для Анны, другая – для жены магистра, которая, если верить шефу, тоже нуждалась в чудесном лекарстве. Три пилюли у меня остались. Я берег их как зеницу ока и всегда носил с собой. Жизнь – удивительная вещь! Чтобы превратиться в упыря, не надо прилагать усилий, это свершается само собой с мерзавцами и негодяями и с теми, кого инициирует первичный – силой, обманом или по их собственному желанию. Но вот обратный процесс невозможен. То есть так полагают все авторитеты – от святого Юлиана до генетика Рихарда Шпеера. Даже в «Астральном кодексе» Лев Байкалов однозначно утверждает: переход необратим. Мы тоже так считали. Мы – это Гильдия Забойщиков, от магистра Михал Сергеича до последнего ученика. Кому знать, как не нам!

Бывают, однако, в мире чудеса, случается невероятное… Вот она, моя Аннушка – сидит, щебечет, смеется, ест свой квашеный ананас, кофием запивает! И только иногда, по ночам, в пылу страсти, я чувствую, как зубки ее впиваются мне в шею… Но зубки, не клыки!

К нам спустились капитан с полковником. С ними был высокий пожилой сеньор, тощий и прокаленный солнцем, длинноносый, с впалыми щеками и редкой шевелюрой – вылитый Дон Кихот, лишь бритвенного тазика на голове не хватает. В зубах пожилого была сигара в два пальца толщиной, и дым окутывал его, словно старика Хоттабыча, только-только вылезшего из кувшина. Очень колоритная персона! Хоть немолод, но глядит орлом!

– Профессор дон Луис Барьега, – представил его Кортес. – Археолог, сотрудник университета и Национального музея в Гаване. Сеньор Луис нашел тот самый склеп.

Мы обменялись рукопожатием, и трое мужчин присели к нашему столу. Барьега вытащил сигару изо рта и произнес гулким басом:

– Русским не владею, молодые люди. Как будем беседовать? На английском, французском, немецком или испанском? В запасе есть еще шведский, итальянский, латынь и греческий.

Он говорил на английском, и я с грехом пополам его понимал. Анна оторвалась от своих ананасов и затараторила со скорострельностью зенитного орудия. Ее устраивали все языки кроме греческого и шведского.

– Похвально, что сеньора в юных годах уже полиглот, – разулыбался Барьега и посмотрел на меня. Взгляд у него был острым как бритва. – Вы, дон Педро, тоже историк или филолог?

– Нет. У меня другая специальность.

– Дон Педро – эксперт по вампирам, – поспешил добавить Кортес.

Археолог удивленно моргнул.

– Это в каком же плане, позвольте узнать?

– В сугубо практическом, – ответил я, чиркнув по горлу ребром ладони.

– Вот как… хм-м… – Дон Луис затянулся сигарой и выпустил клуб дыма. – И вы хотите, амиго,[5]чтобы я проводил вас к захоронению?

– Не только проводили, но и рассказали обо всех своих находках. Самым подробным образом, – уточнил я. Общаться на английском мне было трудновато, но Анна подсказывала нужное, а то и вставляла два-три слова по-испански. Золотая у меня женушка! Не зря я взял ее с собой!

– Видите ли, дон Педро, – произнес Барьега, – я больше в те места не хожу. Пастухи, крестьяне и охотники тоже избегают тех краев. Опасно, друг мой, опасно – и для меня опасно, и для вас, и для вашей прелестной супруги. Там, в окрестностях… хм-м… появились странные личности. Бандиты не бандиты, однако… Ну, раз вы эксперт, то лучше знаете, как их назвать.

– С нами будет отряд коммандос, – вмешался полковник Кортес. – Я лично гарантирую…

– Коммандос не нужны. – Я помотал головой. – Втроем пойдем: дон Луис, я и моя жена. Если хотите, дон Алекс, присоединяйтесь, но экспедиция наша должна быть немногочисленной. Те, кого мы ищем, осторожны, и я не хотел бы их спугнуть.

– Однако… – начал Кортес, но я похлопал его по плечу.

– Не беспокойтесь. С нами будет верный спутник, мой обрез.

– Обрез? – Лоб полковника пошел морщинами. – Не понимаю этого русского слова!

– Ружье с укороченным прикладом марки «шеффилд», – пояснила Анна. И добавила с милой улыбкой: – Под пули дум-дум. Слона на бегу остановит.

Брови у троих кубинцев полезли вверх. Потом Барьега осведомился:

– Юная сеньора тоже из него стреляет?

– Нет, профессор. У меня есть ножик, вот такой, – Анна раздвинула ладошки на полметра. – Японская катана из отличной стали. Муж к свадьбе подарил.