На этой умной мысли Илью прервал щелчок открываемого замка. Снова был подъем на лифте, пересадка, но уже невысоко, на третий этаж. Назначение нового помещения было понятным с первого взгляда. Совсем небольшой зал, пластиковая загородка для обвиняемых, стандартная грязно-желтая судебная мебель в стиле «неоклассицизм». За столом председателя сидел высокий майор Комитета полезности с нервным желчным лицом, два заседателя по бокам, секретарь за столиком в углу. Охранник запер двери и встал у выхода с внутренней стороны. Такого скорого развития событий Илья не ждал. Председатель о чем-то тихо пошептался с правым заседателем, полной немолодой женщиной в серо-синей мантии, немного пошуршал бумагами и спросил у Ильи, который так и остался стоять столбом в центре зала, после того как с него сняли наручники:
— Вас зовут Красиков Илья Сергеевич?
— Да.
— Гражданин Российской Федерации?
— Да.
— Вы родились второго декабря две тысячи одиннадцатого года?
— Да.
— Хорошо. Итак, вы обвиняетесь в уклонении от труда на благо народа Российской Федерации в течение полугода и отсутствии попыток исправить свое положение, что подпадает под 208 и 311 статьи Общественно-трудового кодекса. Как отягощающее обстоятельство вам вменяется подделка документов о трудовом стаже, что попадает под действие 332 статьи Общественно-трудового кодекса Российской Федерации и статьи 327 Уголовного кодекса Российской Федерации РФ. Вы признаете себя виновным?
У Ильи отлегло от сердца. Все-таки произошла ошибка. Того, о чем говорил этот майор, просто не могло быть. Сейчас май месяц, сессия была благополучно сдана в январе, и после нее он получил весь необходимый набор документов по продолжению учебы. В том числе и совершенно законную карточку Комитета полезности. После этого никаких происшествий не случалось, он спокойно учился. До следующей сессии в июне эти документы никак не могли быть пересмотрены. Сбой в компьютере, скорее всего, и сейчас это выяснится.
— Нет, не признаю.
— Хорошо, секретарь, отметьте ответ подсудимого, — ровным голосом сказал председатель. — Итак, подсудимый, суду представлены следующие документы, подтверждающие вашу виновность: экспертное заключение о подделке карты полезности за номером КЕ 2346581, справка от 25 февраля сего года из деканата Российского химико-технологического университета имени Менделеева об отчислении студента данного университета Красикова Ильи Сергеевича по неуспеваемости, выписка из реестра зарегистрированных работников РФ о том, что вышеуказанный гражданин не состоит в данном реестре, выписка из отдела занятости при Комитете полезности о том, что Красиков Илья Сергеевич в него не обращался как соискатель работы или с просьбой о временной отсрочке по каким-либо причинам. Ну и еще несколько подобных справок — из минздравсоцразвития, пенсионного фонда и так далее. Что скажете по этому поводу?
— Не может быть таких документов. Я до вчерашнего дня спокойно учился в РХТУ, все сессии я сдал. Извините, ваша честь, ерунда это.
— То есть отвода или замечаний по какому-нибудь из вышеуказанных документов у вас нет?
— Есть и по всем.
— Что конкретно?
— Я же говорю, ваша честь, их не может быть!
— То есть конкретно вы ничего сказать не можете. Тем не менее все эти документы лежат передо мной, а вы говорите, что их не существует. Секретарь, отметьте, что по существу предъявленных доказательств подсудимому сказать нечего.
— Вы обязаны перед судом дать мне обвинительный материал для изучения, — слабым голосом сказал Илья.
— Вы путаете суд Комитета полезности с уголовным судом. Там да, вам обязаны дать материалы для ознакомления, предоставить адвоката и так далее. В суде Комитета полезности обратная процедура, ибо мы по закону не имеем права лишать человека свободы более чем на одну неделю, а за это время полноценная подготовка к суду невозможна.
Майор был похож на учителя, вынужденного давать один и тот же урок своим тупым ученикам.
— Мы не можем нарушать права человека. Вы должны об этом знать. Если будете осуждены, вас немедленно освободят, дадут предписание к исполнению и отправят на место обязательной работы. По прибытии и начале исполнения наложенных судом рабочих обязательств вы получите копии всех материалов данного дела, пожалуйста, изучайте их, подавайте жалобу. Докажете свою правоту — получите восстановление во всех правах и компенсацию. Уголовные деяния, хотя они есть в заключении обвинения, на этом суде, естественно, рассматриваться не могут. Наше дело — заставлять тунеядцев работать на благо государства, а не мариновать их в тюрьмах. Вам есть еще что сказать?
— Да, — Илья попытался взять себя в руки. — Ваша честь, я искренне не понимаю, о чем речь. Как я могу попытаться доказать вам мою правоту? Я хотел бы позвонить в деканат, я лично знаю декана, он ведет у нас один спецкурс. Он должен меня помнить. Может, он вам скажет, что все это ошибка?
— Действительно, — кивнул майор, — в конце концов, мы должны установить истину, раз вы утверждаете, что невиновны.
— Илья Сергеевич, зря вы это делаете. Виноваты, так признайтесь. Думаете, мы не проверяем документы, из-за которых может быть осужден человек? — вмешалась в разговор женщина-заседатель. — Не усугубляйте своего положения препирательством с судом.
— Секретарь, найдите телефон деканата, — распорядился майор. — У вас там вроде биохимический факультет?
Илья утвердительно кивнул.
— Ага, давайте трубку. Деканат биохимического факультета? Позовите, пожалуйста, декана, это майор Звягин из Комитета полезности. А, это вы? Подтвердите, пожалуйста, вы отчислили студента Красикова Илью Сергеевича в феврале этого года? Да? Ну, понятно, спасибо. — Кивком головы он подозвал Илью. — На, возьми трубку, поговори с деканом. — Майор передал Илье коммуникатор.
— Валентин Степанович, извините, тут ерунда какая-то получается, — торопливо заговорил Илья. — Меня забрали в Комитет и…
— Красиков, вы давно отчислены, — раздался в трубке хорошо знакомый голос декана. — Попрошу мне больше не звонить.
В трубке раздались гудки.
— Ну, лично мне все понятно, — сказал председатель, глядя на побледневшего Илью…
«Шесть лет работ в Новодимровске, разработка торфяных месторождений и геологоразведочные работы! Охренеть можно, — думал Илья. — Где он, этот Новодимровск? Сказали, к северу от Красноярска, но это очень растяжимое понятие. Что я родителям скажу? Что я отчислен и направлен Комитетом в Сибирь как уклонист и тунеядец? Что все это ошибка и меня подставили? А кто подставил? И кто мне поверит? Более того, после того что сказал декан, вообще нет смысла подавать апелляцию даже в Новодимровске. Раз уж Валентин Степанович меня отчислил, не моргнув глазом, то остальные судебные бумаги тем более в порядке. Скоты они там, в Комитете, не хватает им рабочих рук, вот и гребут всех подряд. Я ведь не первый такой. Верняк».
