— Мы долго не ложились вчера вечером, — призналась Вера Нине.
Сказано это было таким тоном, что Нина сочла за лучшее не спрашивать о причинах ночного бдения.
— А когда ты легла спать?
Подругам было по девять лет, и обычно их укладывали очень рано. В ответ Вера лишь слегка мотнула головой, так незаметно, что ее косы даже не дрогнули. Женщина, живущая в одной коммунальной квартире с семьей Веры, вышла на балкон, перегнулась через перила и принялась выбивать матрац. Взглянув наверх, Верина бабушка что-то сказала маме Нины. Девочка не смогла расслышать, что именно. Взрослые начали перешептываться, но так тихо, что Нине показалось: они говорят на иностранном языке.
Девочка забеспокоилась. Неужели ничего не выйдет? Мама много рассказывала ей о балетном училище. В воображении Нины это место превратилось в сказочную страну, где маленькие девочки собирают волосы в тугие, скрепленные заколками узлы на голове, а кроме чтения, географии и истории учатся танцевать. В прежние времена простым девочкам, как Нина, не позволили бы даже войти в балетное училище, но теперь благодаря отцу народов Сталину любой ребенок, достигнув определенного возраста, может принять участие во вступительном экзамене.
Но принимают в училище, как говорила мама, не всех. Сегодня она отпросилась с работы: взяла отгул в поликлинике, где работает в регистратуре.
Мама посмотрела на Нину и Веру.
— Все хорошо. Мы уже идем.
Нина успокоилась. Верина мама тоже должна была отпроситься с работы, но, видно, не смогла. Бабушка Веры осталась дома, а девочки молча направились за Нининой мамой в подворотню.
— Ты молодец! Я уверена, что тебя примут!
При звуке голоса бабушки тощий кот испуганно умчался прочь.
Лязгнув, решетчатые ворота распахнулись.
Широкий бульвар покрывал толстый слой пыли. Горячий ветер нес ее по улицам, подгоняя кружащийся в воздухе тополиный пух. Нинина мама быстро шла вперед, а девочки следовали за ней, то и дело снимая пушинки с волос и одежды.
— Я замерзла. Кажется, я заболела, — хмуро сказала Вера.
Светило солнце. Дул теплый ветер.
Нинина мама остановилась и положила руку на лоб Веры.
Она выглядела обеспокоенной, но, подавив вздох, обняла девочку за плечи и сказала:
— Это все от нервов, дорогая.
Нине захотелось, чтобы мама обняла и ее тоже, но мама уже шла дальше.
Они остановились на углу Пушкинской и Неглинки перед четырехэтажным зданием с табличкой «Московское хореографическое училище» над входом.
Отец Нины работал декоратором в Большом театре. Он умер, когда девочка только начинала ходить. Вспоминая о нем, мама выглядела такой гордой, словно работа в регистратуре поликлиники была ничто по сравнению с должностью театрального декоратора. Девочки еще ни разу не были в Большом театре. Впервые Нину сводили на балет только в этом году, когда они с мамой гуляли в парке имени Горького. Мысль о хореографическом училище первой пришла в голову именно маме. Нина любила прыгать и кружиться, пыталась научиться делать колесо и стоять на руках. Однажды, играя во дворе, Вера встала на кончики пальцев — не поднялась на цыпочки, а именно встала на кончики. Нина, разумеется, решила повторить достижение подруги и испытала восторг, балансируя на кончиках пальцев, делая маленькие шажки вперед и не падая. Весь день они с Верой играли так, пока бабушка не раскричалась, что они портят обувь. А вечером, когда мама вернулась с работы, Нина впервые услышала о хореографическом училище.
Когда Нина рассказала об этом девочкам в школе, те не проявили ни капли зависти. Никто из них не смотрел балет, а Нина не смогла доступно описать то, что увидела в танцевальном павильоне парка имени Горького. Иногда по ночам, лежа в кровати, девочка мучилась страхом. Ей представлялись темные холодные помещения и мрачные лица взрослых в полумраке. Тогда Нина вспоминала балерин, танцующих на сцене в парке, их просвечивающие юбки, ниспадающие подобно водопаду. Девочка представляла себя с волосами, собранными в виде маленькой короны на макушке, и балетные пуанты, белоснежные ленты которых оплетают ее лодыжки.
Она и Вера затерялись в толпе других девочек. Их впустили в огромный зал с паркетным полом, который шел под уклон к увешанной зеркалами стене. К платью каждой прикололи булавкой клочок бумаги с номером. Сидевшая за сверкающим пианино женщина с собранными в узел волосами сказала, что они должны танцевать под музыку, танцевать произвольно, так, как хочется, и заиграла. Музыка была медленной и приятной. Клавиши пианино звенели подобно барабанящим по жести каплям дождя. Девочки танцевали по очереди. Но вот подошла очередь Веры, и она застыла на месте с широко раскрытыми глазами. Стоявшая сзади Нина почувствовала граничащее с паникой беспокойство. Они всегда были неразлучны. Что, если этому пришел конец?
— Ну же!
Она схватила Веру за руку, и они понеслись в танце через зал. Почувствовав, что подруга успокоилась, Нина отпустила ее руку, и Вера устремилась вперед, воздушная и легкая, а Нина последовала за ней. Музыка менялась, и с ней менялось и настроение — так, словно менялась ее сущность.
И снова они на улице. В воздухе плывет запах черемухи. Тепло от солнца проникает сквозь ткань платья, а купленное у мороженщика лакомство быстро тает.
Сначала Вера вслед за подругой радовалась, что не провалила экзамен, но вдруг замолкла и призадумалась. Погруженная в собственные мысли Нинина мама тоже была где-то далеко. Ночные страхи, которые казались неуместными посреди июньского обилия света и солнца, рядом с людьми, избавившимися от теплых пальто и шляп, снова накинулись на Нину. Она постаралась отогнать их прочь, вспоминая хореографическое училище и мужчину, который подошел к ней после экзамена. Он приподнял Нинину ногу, осмотрел ее со всех сторон, в особенности ступню, попросил вытянуть и напрячь пальцы и, по-видимому, остался доволен увиденным.
Они как раз проходили мимо открывшегося после долгой зимы летнего кафе возле шикарной гостиницы, когда Вера заметила выходившую оттуда женщину. Два сурового вида швейцара помогли ей пройти через вращающуюся дверь, единственную в городе.
— Посмотрите! — остановившись, воскликнула Вера.
Одежда незнакомки привлекла внимание Нины. Такого она еще не видела! На женщине был элегантный серо-голубой брючный костюм из тонкой материи. На голове боком сидела маленькая шляпка. На руках — белые, идеально чистые перчатки, доходившие незнакомке до запястий. Перчатки весной?! Подумать только! Девочка была потрясена. Она привыкла к убогой цветовой гамме: зимой носили одежду темно-сливового оттенка, а летом — из вульгарно пестрых узорчатых тканей. И ничего больше.
А потом Нина заметила в ушах женщины настоящее чудо — алмазные серьги, вспыхивающие на солнце. У нее перехватило дыхание. До этого она видела лишь простенькие сережки, украшенные тусклыми бусинками, уродливыми искусственными жемчужинами, стекляшками коричневого цвета или зеленоватыми мраморными шариками. А маленькие бриллианты в ушах женщины играли, казалось, собственным светом.
