– Пожалуйста, продолжайте, прошу вас, – взмолилась мисс Дурвард.
– Должен заметить, что благодаря проявленному майором Фэрхерстом здравому смыслу – и вами, мадам – внутренние повреждения не усугубились. Насколько я могу судить в данный момент, все органы целы и невредимы. Поздравляю вас, майор.
– У меня есть некоторый опыт обращения с ранами, сэр.
– Если мне будет позволено высказать свои догадки, то, полагаю, вам приходилось иметь дело не только с ранами от мушкетных пуль и сабель.
– Вы правы. Раны, полученные на поле боя, не самые страшные.
Он кивнул и снова повернулся к мисс Дурвард:
– Итак, будем надеяться на лучшее. Какое несчастье, что ваша сестра не может присоединиться к вам! Каждому ребенку нужна мать… Но вы совершенно правы: из того, что вы сообщили мне о состоянии здоровья своей сестры, было бы крайне неразумно требовать, чтобы она прибыла сюда. Кроме того, я уверен, что мальчику повезло, что у него есть вы. А теперь позвольте оставить вам рекомендации относительно того, что следует предпринять, и выразить совершеннейшую уверенность в том, что все будет в порядке.
Облегчение, которое внушил мисс Дурвард поставленный доктором диагноз, позволило ей вновь обрести самообладание.
– Не хотите ли выпить чашечку чаю, доктор? Том спит, и за ним присматривает няня.
Чайник оказался пуст. Мисс Дурвард позвонила в колокольчик, но горничная не появилась, поэтому я взял у нее чайный поднос и отправился на поиски кухни. Вернувшись, я услышал, как она говорит:
– Мой отец и я, мы находим чрезвычайно любопытными исследования возможностей механической репродукции оригинала, хотя, должна признаться, его интерес носит скорее коммерческий, нежели художественный характер.
Доктор поудобнее устроился в кресле и благосклонно принял большой кусок сливового пирога, испеченного няней, хотя я не мог не обратить внимания на то, что сама мисс Дурвард ни к чему не притронулась.
– Очевидно, главную роль играет знание того, какие именно вещества подвергаются воздействию света, в чем это воздействие заключается и к каким результатам приводит. Этот вопрос чрезвычайно заинтересовал моего двоюродного брата Томаса Веджвуда. Мне кажется, ему известно на этот счет намного больше, чем кому-либо еще. – Доктор умолк на мгновение, но затем продолжил: – Он скончался два года назад. Но его доклад – или, точнее, доклад моего доброго друга Дэви о его изысканиях – был опубликован Королевской ассоциацией,[1]если не ошибаюсь. Если у вашего батюшки по какой-либо причине нет именно этого номера журнала – по-моему, он вышел два года назад, – могу прислать ему один экземпляр. А сейчас я должен идти. Я остановился в гостинице «Корона», на случай если вдруг понадоблюсь вам снова; впрочем, я уверен, что нужды в моих услугах не возникнет. Если меня не окажется на месте – мне еще предстоит повидать нескольких негодяев, – слуга будет знать, где меня найти.
– Они вовсе не негодяи, – возразил я.
– Я говорю о членах городского магистрата и их приспешниках. Будь я проклят, но они устроили дьявольски грязное побоище, как мне кажется. Но кто-то из них узнал, что я нахожусь в городе, вместо того чтобы пребывать в безопасности в своем Шрусбери, и вот меня вызывают к нескольким лежачим больным. Кроме того, пострадать могут даже те, кто противостоит реформам, и я обязан сделать для них все, что в моих силах.
– Я буду молиться о скорейшем выздоровлении Тома, – сказала мисс Дурвард, выходя вслед за ним в коридор.
– О да, конечно. Но при этом не забудьте выполнять мои инструкции.
С этими словами он уселся в свой экипаж и отбыл. Откуда-то издалека до нас доносился слабый шум марширующих армейских подразделений, приказов, воплей страха и яростных возгласов неповиновения, а также звон бьющегося стекла.
– Мы можем чем-то помочь мальчику? – спросил я, запирая дверь.
– Только тем, что должны будем дать ему ложечку лекарства, когда он придет в себя, да еще не беспокоить его в течение нескольких часов. А пока что нам ничего не остается, только ждать… Я, пожалуй, отправлю еще одно письмо Хетти.
– Если вы будете так любезны, что напишете его сейчас, я могу взять его с собой, – сказал я и отправился наверх. Я боялся даже представить, какие душевные терзания выпали на долю миссис Гриншоу, и теперь, когда срочная надобность в моих услугах отпала, мог думать только о том, чтобы побыстрее доставить ей столь утешительные известия.
Мисс Дурвард обернулась ко мне.
– О, вы уже уходите?
– Да. Уже поздно.
– Не могли бы вы остаться? Прошу великодушно простить меня, но я с радостью предпочла бы, чтобы здесь были вы, а не слуга, на тот случай, если Том… на тот случай, если нам понадобится помощь. Я не имею права просить вас о такой услуге, но…
Она была очень похожа на свою сестру, с такими же темными волосами и голубыми глазами, только выше ростом и более хрупкая. А сейчас в ней угадывалось еще и напряжение, вызванное, несомненно, испытываемым ею беспокойством. В тусклом свете свечей в коридоре, лишенная пухлых щечек и здорового румянца миссис Гриншоу, которые давеча привели меня в такое восхищение, она выглядела исхудавшей и нездоровой.
– Я охотно останусь здесь, если это принесет пользу, – заявил я, – но не думаю, что ваша матушка согласилась бы на это.
– С нами будет няня. Да и я уже не девочка. Если маме это не нравится, пусть она приходит сюда и забирает меня сама.
Громкий шум, раздавшийся в задней части дома, вслед за которым последовал испуганный крик служанки, заставил нас резко обернуться в попытке понять его причину. Я жестом велел мисс Дурвард укрыться наверху, а сам направился в буфетную, но она упрямо последовала за мной. Незваным гостем оказался, впрочем, не бунтарь и не грабитель, а грум Дурвардов.
– Мне было приказано вернуться как можно скорее, вот только в городе днем с огнем не сыскать наемную коляску или лошадь, а отсюда до дома добрых пять миль пешком. Хозяйка распорядилась, чтобы я оставался здесь и привез известия, когда вы сочтете возможным меня отпустить.
Мисс Дурвард оказалась права: нам оставалось только ждать. Она поднялась наверх, чтобы написать миссис Гриншоу новую записку, в которой собиралась рассказать о визите доктора, а я вернулся в гостиную. В одном ее углу притаился маленький письменный стол, на котором нашлись чернильница и бумага, так что, намереваясь навести порядок в мыслях и несколько успокоиться, я уселся за него, собираясь отписать своему управляющему в Керси по некоторым отнюдь не первостепенной важности и срочности вопросам. Следует заметить, что я не верил в дошедшие до моего слуха в городе предсказания, будто события сегодняшнего дня знаменуют собой начало революции. Еще меньше веры у меня было в то, что она быстро распространится по мирным и процветающим просторам Саффолка. Тем не менее я настоятельно попросил его обратить внимание на то, чтобы ни одна заслуживающая внимания и обоснованная жалоба моих арендаторов или слуг не осталась без внимания, равно как и радикальные и досужие разговоры.
