Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
В начале апреля ей удалось окончательно восстановить силы после тяжелой болезни и наконец, покинув приют обездоленных, двинуться навстречу своей мечте.
В ее рюкзаке, как и прежде, лежала фотокарточка, где мама улыбалась: ей удивительно шел норковый берет и черное короткое пальтишко. Мама смотрела с фотографии, как если бы была еще жива, и Настя иногда по вечерам доставала карточку и пыталась разговаривать с ней. Но слова не шли, и она, вздохнув, убирала снимок обратно в карман рюкзака. Рядом с фотографией нашли место две булочки с корицей и пачка печенья «Юбилейное». И, конечно же, цыганская юбка — черная с красными цветами, расшитая сотней оборочек (правда, теперь девочка доставала ее все реже и реже). Как ни странно, но Севилья не приближалась, а, наоборот, отдалялась от нее, словно недосягаемая линия горизонта или разноцветные ворота радуги.
Перед тем как покинуть свой очередной кров, Настя примерила юбку и, к своему большому огорчению обнаружила, что та ей сильно велика.
— Как же я буду танцевать в ней? — с тревогой подумала девочка. Она была настроена танцевать только в этой юбке или же не танцевать вовсе.
Однако и это обстоятельство не остановило ее. Купив на оставшиеся деньги два блока сигарет «Ява», сознательно оставив себе лишь рублевую монетку, Настя уселась на ступеньках лестницы в порту и стала рассматривать пришвартованные у берега корабли. «Большие, сильные и свободные», — думала она, глядя на них с чувством легкой зависти. Но сейчас и она была свободна и с наслаждением вдыхала свежий морской ветер. Продавая сигареты в порту, она могла находиться здесь, не вызывая подозрения, просто сидеть и разглядывать корабли, вспоминая пережитое за последние месяцы. Благодаря юному возрасту и детскому личику в детдоме ей удалось избежать назойливых приставаний старших мальчиков и жестокого соперничества со стороны старших девочек. Она была для всех служанкой, исполняющей распоряжения и воспитателей, и воспитанников, получая подзатыльники и унизительные замечания от тех и от других. Сидя в порту, Настя размышляла, почему же именно ей выпала эта нелегкая дорога, почему она так одинока и несчастна, почему ее жизненный путь сопровождается бранью и побоями, и все-таки почему она, подвергающаяся ежедневной опасности, до сих пор жива? Почему она не замерзла зимой, почему не умерла от голода или болезни, почему в конце концов у нее ни разу не спросили документов, и вообще никто даже не сказал: «Девочка, что ты делаешь здесь одна?» Бесконечное «почему» — и ни одного ответа! Возможно, она сама найдет ответ, как и тогда, в случае с отцом.
— Эй, девчонка, почем сигаретки? — окликнул ее рослый парень в матросской форме, отвлекая от нахлынувших мыслей.
— Двадцать, — лениво бросила Настя.
— Давай две. — Он протянул деньги, и еще две пачки сигарет перекочевали к новому владельцу.
— На что смотришь? — поинтересовался он вдруг, перехватив рассеянный взгляд девочки.
— Этот корабль, — Настя вытянула руку, — он идет в Барселону?
Настя и сама не поняла, был ли ее вопрос вопросом или утверждением.
— Ясное дело, — самоуверенно ответил парень, и, будь Настя чуточку постарше, она поняла бы по хвастливым ноткам в его голосе, что он понятия не имеет о том, куда направляется этот корабль. Но она лишь кивнув, поблагодарила его. Парень вразвалку направился вниз по лестнице, на ходу закуривая сигарету, а Настя, уронив голову на руки, принялась напряженно размышлять. Она думала, как проникнуть ей на этот корабль, но мысли словно бежали прочь, в голове была одна только Севилья, и девочка все пыталась понять: почему же ее так тянет в незнакомый, чужой город? Почему бы ей не отправиться разыскивать брата или отца, или на худой конец не присоединиться к какой-нибудь танцевальной труппе? Почему Севилья? Неужели танец и улыбка цыганки околдовали ее?
— Не понимаю, — прошептала она, покачав головой, и снова постаралась сосредоточиться.
Потом она спустилась вниз по лестнице к самой воде, где стояли пришвартованные корабли, и, достав из кармана последнюю монетку, бросила ее в воду.
— Я еще вернусь, — тихо сказала Настя, и лишь ветер услышал ее слова.
Свой тринадцатый день рождения Настя опять встретила, свернувшись калачиком, но не в старом кресле напротив телевизора, а на пыльном мешке в трюме корабля, направлявшегося в Барселону и увозившего отчаянную мечтательницу далеко-далеко на юг — в Испанию. Эта поездка стала единственным подарком, который она сама подарила себе в день тринадцатилетия, но лучшего она и не могла пожелать. Когда была жива мама, она делала дочке подарки: игрушки, конструкторы, симпатичные платья и куклу Барби — предел мечтаний всех девочек. Но это было давно. Настя вздохнула и смахнула слезу. И вдруг поняла, что наконец-то она может спокойно поплакать! Просто разрыдаться, и никто — ни Людмила Львовна, ни Марина, ни воспитатели, ни соседки по палате — никто не крикнет: «А ну, замолчи! Немедленно!», и никакой затрещины она не получит! Впервые за последние несколько лет Настя с наслаждением плакала: наконец-то никто не помешает ей облегчить душу, омыть ее слезами, вспоминая все обиды, пожалеть себя и пожаловаться самой себе на судьбу, ведь у нее даже не было подруги, она уже так давно одна! Она почти ни с кем и не разговаривала за последний год!
Но как же хорошо, что сейчас она именно одна в этом черном трюме, совершенно одна…
— Это еще что такое? Кто здесь? — вдруг отчетливо произнес мягкий женский голос прямо у нее над ухом, и девочка, вздрогнув от неожиданности, вскочила с мешка, вмиг забыв про свои несчастья.
— Кто здесь? — в свою очередь спросила Настя.
Резкий свет карманного фонарика резанул глаза, и она зажмурилась, а когда открыла, увидела перед собой молодую женщину лет тридцати, длинноволосую шатенку, чуть полноватую, но чрезвычайно миловидную, и она приветливо улыбалась девочке.
— Итак, значит я не единственная, кто путешествует подобным образом, — заключила женщина, погасив фонарик. — Могу я узнать, что ты здесь делаешь?
— Еду, — еле слышно вымолвила Настя, еще не опомнившись от неожиданной встречи.
Ее спутница была гораздо спокойнее.
— Исчерпывающий ответ. — Женщина рассмеялась и откинулась на мешок рядом с девочкой. — Как тебя зовут для начала, попутчица? — поинтересовалась она.
— Настя.
— Что ж. Очень приятно, Настя. А я — Олеся. Итак, что же происходит? Ты сбежала из дома? Я правильно понимаю?
— Да, можно и так сказать. — Настя не знала, как еще можно ответить.
— Очень глупо! — Олеся невесело рассмеялась. — Пока ты еще ребенок, ты не понимаешь, что значит — быть дома. Не можешь ценить это счастье. И ты не знаешь, что значит — трудности, я имею в виду настоящие трудности, а не те, которые создает твое воображение!
Довольная произнесенной речью, Олеся закрыла глаза, но тут же снова открыла их, когда услышала ответ девочки. Настя тихо сказала:
— Я не знаю, что такое быть дома. Это правда. Потому что у меня нет дома. У меня нет отца и нет матери. Я потеряла брата и не знаю, увижу ли когда-нибудь его снова. У меня нет родных и нет друзей. Я была в детском доме, жила на улице, работала посудомойкой в кафе, а до этого выполняла всю домашнюю работу у своей бабки. Так что моему воображению не нужно особенно трудиться.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
