— А как насчет вас? — спросил незнакомец, когда они поравнялись с западными воротами. — Что бы сказал о вас ваш брат?
— Это смотря которого из братьев спросить. — Изобел улыбнулась, вспомнив о мальчишках, оставшихся дома с Патриком. — У меня их шесть. — Она подняла глаза к небу и насмешливо кивнула в ответ на изумленный взгляд горца. — Трое младших скорее всего пожаловались бы, что я слишком загружаю их работой, хотя это и неправда, потому что они куда больше времени проводят за играми. Кам, наверное, назвал бы меня слишком мягкой, а Патрик сказал бы, что я упряма, как наш бык.
— Ваш бык? — с усмешкой переспросил незнакомец. — Должно быть, речь идет о самом строптивом из них?
— У нас всего один бык, но больше нам и не нужно, ведь у нас только две коровы.
Улыбка незнакомца слегка поблекла, и Изобел сразу же пожалела о своих словах. Неужели горец станет теперь смотреть на нее сверху вниз? Судя по одежде, сам он человек небедный.
— Как, наверное, трудно вашей матушке одной растить сыновей, когда у вас так мало скота, — произнес незнакомец.
Похоже, бедность Изобел смущала его не больше, чем поцелуи на людях.
— Наша мать умерла, подарив жизнь Тамасу.
Они остановились, подойдя к каменной скамье у дворцовой стены.
— Значит, вы одна вырастили братьев?
— Вместе с Патриком. Мы и сейчас заменяем родителей младшим братьям, они по-прежнему нуждаются в заботе, Тамасу всего одиннадцать. Конечно, нам приходилось нелегко, но все равно это было счастливое время.
Изобел улыбнулась, когда горец предложил ей сесть, прежде чем сам опустился на скамью.
— Надеюсь, вам не приходится голодать?
Искренняя тревога в голосе незнакомца тронула ее, ведь теперь Изобел знала, что у этого молодого человека «получается лучше всего».
— Отложите свои сияющие доспехи, рыцарь. Не нужно предлагать нам помощь. Патрик всегда заботится о том, чтобы на столе хватало еды.
Чарующая улыбка осветила лицо горца, вновь убеждая Изобел, что ни одна женщина во всей Шотландии или даже Англии не смогла бы устоять перед ним.
— Латы слишком громоздки, надевать их — целая морока. Вдобавок мои изрядно проржавели.
— Их можно почистить.
Какое-то неуловимое выражение промелькнуло в его глазах, потом внезапно наступила тишина, и Изобел заметно смутилась.
— Это верно, — проговорил горец после долгой паузы.
Изобел затаила дыхание, ловя каждое его слово.
— Странно, что вы заговорили со мной о рыцарях.
— Похоже, я единственная.
Они обменялись заговорщическими улыбками.
— Дядя любил рассказывать о рыцарях и их благородных подвигах. Давно не приходилось мне слышать подобные истории.
— Тогда вы, наверное, знаете легенду об Артуре Пендрагоне?
— Конечно. Хотите, я вам ее расскажу?
Изобел давно следовало вернуться в замок. Алекс и Камерон наверняка разыскивают ее по всему Уайтхоллу.
— Мне не терпится ее услышать.
Минутка, которую Изобел собиралась провести с красивым незнакомцем, обернулась несколькими часами, но время пролетело незаметно. Она спохватилась, что уже поздно, лишь когда солнце начало клониться к закату.
— Мне нужно идти! Братья, наверное, с ума сходят от тревоги.
— Давайте встретимся завтра.
Изобел встала со скамьи и повернулась, чтобы уйти, но горец удержал ее за руку:
— В саду, возле солнечных часов.
Изобел попятилась, качая головой. Пальцы шотландца разжались.
— Нет, это невозможно. Я даже не знаю вашего имени.
— Тристан, — представился незнакомец.
Изобел лукаво улыбнулась. Целую вечность она не чувствовала себя так беззаботно и легко.
— Я не знаю легенду об этом рыцаре! — крикнула она, удаляясь. — Но можете звать меня Гвиневерой.[1]
— Нет, — рассмеялся горец. — Возлюбленной Тристана была Изольда.
Изобел усмехнулась, направляясь к дворцу:
— Так даже лучше.
Глава 2
Тристан проводил глазами удаляющуюся фигуру девушки, любуясь плавным покачиванием ее бедер. Кто она такая, черт возьми? Наверняка жительница Шотландской равнины. Интересно, к какому клану она принадлежит? Несмотря на выцветшее шафрановое платье и скудное хозяйство, где всей скотины — две коровы да бык, ее семью пригласили на коронацию — значит, девушка не простая крестьянка. Но кем бы она ни была, Тристан находил ее восхитительной. Он никогда прежде не видел таких огромных зеленых глаз. Эти глаза поразили его, еще когда он только показался из-за статуи, испугав незнакомку. Возможно, она уступала в красоте некоторым придворным дамам, но Тристана очаровала россыпь веснушек на ее ненапудренном лице и воинственный огонек в глазах, когда она заговорила о своих кровных врагах.
Поначалу, как бывало всегда, стоило ему заметить хорошенькую девицу, Тристан мог думать только о том, как бы побыстрее сорвать с нее одежду. Обычно красивому горцу не приходилось долго уламывать понравившуюся даму. Большинство женщин охотно отвечали ему взаимностью. Несколько улыбок и пара удачных комплиментов решали дело: Тристан получал желаемое. Но эта девушка с ее лукавыми вопросами и ответами, почти такими же быстрыми, как и его собственные, привела его в замешательство. Ее не тронутые помадой коралловые губки не улыбались таинственно и жеманно. Легкий естественный румянец на щеках не наводил на мысли о румянах. Она тотчас угадала в Тристане повесу, заметив, как Элеонора Хартли выбежала из укрытия и проскользнула во дворец, но, как ни странно, заговорила о его достоинствах, вместо того чтобы насмехаться над недостатками.
Улыбаясь своим мыслям, Тристан поднялся со скамьи. Нетерпеливое желание соблазнить эту невинную, простодушную девушку, принять невольно брошенный ею вызов, будоражило его кровь.
Но, черт побери, она назвала его галантным. За последние десять лет никто не говорил Тристану ничего подобного. Девушка упомянула о сияющих доспехах, пробудив воспоминания, запрятанные в самые потаенные глубины памяти. Тристану не хотелось их тревожить. Все мечты его детства разбились вдребезги в тот день, когда он подрался с Алексом Фергюссоном.
Тристан посмотрел в сторону пиршественного зала. Должно быть, столы уже накрыты к ужину, а родичи сидят, наверное, посмеиваясь, за столом для гостей и пьют хмельной мед или эль, а может, пересказывают друг другу старинные истории о битвах или обсуждают новости, принесенные накануне кузеном Ангусом, — о брате Тристана Робе, который спас монахиню из горящего аббатства. Тристану не хотелось туда идти. Владея мечом не хуже любого другого воина из Кэмлохлина, он не желал следовать законам надменных горцев своего клана, ставивших превыше всего гордость и месть. Выбрав своим оружием ум, а не клинок, он легко одерживал победы как над мужчинами, так и над женщинами. Порой избранный им путь, к глубокому сожалению Тристана, отдалял его от отца, и все же с годами его искусство обезоруживать словом лишь совершенствовалось. Тристан мог завоевать расположение любого и добиться чего угодно, стоило ему лишь пожелать.
