Он был совсем не из тех, кто склонен дарить затейливые подарки, да и трудно сыскать что-то особенное на малонаселенному глухом севере Англии; но однажды, во время поездки в Йорк, его внимание привлекла безделушка на лотке бродячего торговца. То была роза, искусно выточенная из слоновой кости, с лепестками, не уступавшими тонкостью живым розовым лепесткам. Вещица была довольно бесполезная, чересчур большая для броши или пряжки и слишком мелкая для того, чтобы украсить ею комнату, но Галеран все же купил ее, ибо хрупкая красота цветка и острые края его лепестков напоминали о Джеанне, о которой он так скучал после нескольких дней разлуки.
Когда он отдал розу жене, щеки ее вспыхнули и глаза засияли; возможно даже, в них блеснули слезы. Джеанна плакала редко.
Но она плакала, когда сломала розу. Галеран печально улыбнулся, вспомнив, как она горевала тогда. Обычно и большие утраты переносила с сухими глазами, сжав зубы, а тут потеря безделушки повергла ее в настоящее горе. Упавшую с полки розу пытались склеить, но от одного лепестка потерялся крохотный кусочек, другой треснул, и роза уже не была так совершенна, как прежде.
Но ничего. Джеанну ждут щедрые подарки из Святой Земли, и, возможно, какой-нибудь из них заменит ей розу.
Ему пришло в голову, что неплохо бы ошеломить ее новыми приемами любовной игры. Нет, на чужбине Галеран не нарушал обета верности, но некоторые из его товарищей рассказывали удивительные вещи о женщинах Востока. Джеанне это было бы интересно, она любила все новое и неизведанное, а теперь, когда ее более не сковывал страх бесплодия, ничто не помешает ей разделить все затеи мужа и смело предаться наслаждению. Нынче ночью… Джеанна.
Он представил ее нагой, среди небрежно отброшенных простыней. Он будет упиваться видом ее наготы, бледно-золотых, разметавшихся по подушкам прядей, хрупкого тела, наконец-то открытого его ласкам, прикосновениям, поцелуям, его бешеному после двухлетней разлуки натиску…
Крайне неразумно было предаваться подобным мыслям. Галеран чувствовал, как его мужская плоть содрогается и болезненно твердеет, и подумал, что опасения Рауля, как бы он не лопнул, пожалуй, не лишены основания.
Но ведь целых два года ему удавалось справляться с плотскими желаниями и искушениями. Что стоит потерпеть каких-нибудь несколько часов? С этими мыслями Галеран уселся в седле поудобнее и нашел самое безопасное для распаленных чресел положение.
Между тем перед его взором появились знакомые с детства картины — равнины, колосящиеся нивы, разделенные межами на полосы; зеленые пастбища с неспешно бредущими по ним овцами. Солнце уже клонилось к закату, усталый каурый замедлял бег, но времени на отдых не было. Галеран ударил пятками в бока и, поднимая пыль, галопом промчался по улице придорожной деревушки. Куры, гуси и люди едва успевали разбегаться с его пути, и вслед за кудахтаньем испуганных птиц ему неслись многоголосые возгласы: «Лорд Галеран! Лорд Галеран!»
Впереди за деревьями показалась квадратная каменная башня замка Хейвуд. Галеран снова дал шенкеля коню. Ветер свистел у него в ушах. Столько раз он видел эту башню во сне. Неужели он опять находится во власти грез! Тряхнув головой, убедился, что башня, деревья, блеклое английское небо — настоящие.
Вокруг все было совсем как прежде. Ничего не изменилось за три года, будто он уехал только вчера.
Рауль догнал друга и поскакал рядом. С боков его коня падали клочья пены.
— Ну вот, все получилось, как ты хотел. Правда, отряд отстал на целую лигу. Может, подождем их здесь, а дальше поедем шагом, будто вовсе и не торопились?
Минуту назад Галеран и сам думал об этом. Рауль умеет читать его мысли!
— Нет, — отрезал он и пустил каурого вскачь по извилистой дороге, ибо уже ничто не скрывало от его взора стен родного дома.
Но вдруг он резко осадил коня.
Хейвуд был окружен кольцом вооруженных людей.
Его замок осажден!
— Кто это, ради мук господа нашего?
Рауль всмотрелся вдаль из-под ладони, защищая глаза от блеска заходящего солнца.
— Вижу зеленое с красным знамя.
Рауль обладал замечательно острым зрением, но сейчас Галеран все же не мог ему поверить.
— Это цвета моего отца!
— Значит, замок осаждает твой отец.
2
Увы, поспорить с Раулем Галеран не мог. Теперь он и сам отлично видел знакомое знамя Вильяма Брома, укрепленное над роскошным главным шатром. Узнал он и этот шатер, которым так гордился его отец.
Радость отступила перед гнетущей тоской. Точно завороженный, Галеран в оцепенении смотрел на замок Хейвуд, на сложенную из грубых камней квадратную сторожевую башню, на неприступные наружные стены. Их достроили перед его отъездом. Ни следов от стрел, ни потеков смолы на стенах он не увидел.
На севере не было замка более надежного и хорошо укрепленного, чем Хейвуд. Кто же взял его без боя? И что сталось с Джеанной и сыном?
Сердце Галерана сковало ледяным холодом; не обращая внимания на отчаянные попытки друзей остановить его, он вскачь пустился вниз по косогору, в лагерь. Он не сознавал, что делает. Перед глазами стоял ледяной туман, и про меч в своей руке вспомнил лишь после того, как едва не зарубил кинувшегося под ноги коню человека.
По счастью, Галеран смог остановить уже занесенную для удара руку; чудом спасшийся стражник отскочил в сторону и оторопело уставился на него.
— Милорд Галеран!
— Это же лорд Галеран!
— Молодой хозяин Хейвуда! — передавался из уст в уста потрясенный шепот, в котором почему-то слышались ужас и недоверие.
Вокруг Галерана тем временем уже собралась целая толпа народу. Сквозь толпу протиснулся его отец, все такой же громадный, багроволицый, но изрядно поседевший за прошедшие годы.
— Галеран! Ты ли это? Слава Создателю! Мы думали, ты погиб.
Подоспевший конюх подхватил повод каурого. Отец, не дожидаясь, пока Галеран сам ступит на землю, почти вытащил его из седла, сгреб в охапку и так прижал к себе в родственном порыве, что у того затрещали ребра и заныла спина.
— Добро пожаловать, сынок! Вот ты и дома! Мы думали, ты погиб! Слава богу! Слава богу!
Галеран вырвался из отчих объятий.
— Кто в моем замке?
Грубое, точно вырубленное из камня лицо лорда Вильяма стало серьезным, даже скорбным.
— Пойдем лучше в шатер, сын мой.
Тут только Галеран заметил, что его плотным кольцом обступили братья и дядья, но ни один из них не смотрит ему в глаза.
Значит, Джеанна мертва.
Зародившееся подозрение переросло в уверенность; лица братьев поплыли перед Галераном, в ушах зашумело, к горлу подступила тошнота. Он позволил отцу увести себя в шатер. Все остальные тихо вошли следом.
