Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
— Эй, отставший!
Вова вопросительно уставился на окликнувшего.
— Да ты, ты. Дуй сюда!
Лопухов осторожно приблизился.
— Вставай сюда, сейчас начнется.
Три Процента хотел вежливо отклонить столь лестное предложение и юркнуть за чужие спины, но бугай прихватил его своей железной лапищей и протолкнул в первый ряд, Вова и глазом моргнуть не успел. Все дальнейшее действие развивалось у него на глазах. Перед строем прохаживалось несколько мужиков лет тридцати или около того, одетых в серые, коричневые и темно-синие костюмы, весьма непрезентабельные на Вовин взгляд. Мужики покрикивали, выравнивая строй и пытаясь придать ему правильную форму. За их спинами из трехэтажного кирпичного здания, главенствующего на площади, какие-то персонажи выносили столы и стулья.
Вова пригляделся к стоящим в строю. Возраст от довольно юного до где-то тридцати, не больше. Одежда самая разнообразная: костюмы, рубахи, даже фуфайки, несмотря на летнюю пору. Местами зеленело хаки. От разглядывания строя оторвал сосед-здоровяк.
— Не вертись, идут.
От здания шли трое, все в полувоенных серо-зеленых френчах, на головах такие же зеленые фуражки. Лопухов едва успел удивиться столь странным вкусам, как раздалось:
— Р-равняйсь! Смирна-а!
— Не вертись, — еле слышно прошипел сосед.
Вова послушно замер, наблюдая за подошедшими. Вперед вышел самый щекастый и пузатый. Выражение лица у него было малость растерянным, но он взял себя в руки и начал говорить.
— Товарищи мобилизованные! Поскольку списки были утрачены… — пузатый замялся, но нашел выход, — по известным вам причинам, сейчас мы составим новые. Подходите к столам по одному, говорите свои данные и отправляйтесь к столовой.
Говоривший указал на одноэтажное оштукатуренное снаружи здание, головы всех присутствующих, в том числе и лопуховская, невольно повернулись за его рукой. Вова даже потянул носом, но ничего не почуял — легкий, едва заметный ветерок дул не с той стороны.
— Там вас накормят, — продолжил френченосец. — Зал в столовой небольшой, по большей части придется питаться на улице. Но это ничего, товарищи, на свежем воздухе аппетит даже лучше.
Собравшиеся шутку не оценили, и ответственный товарищ поспешил закончить:
— В общем, подходите к столам, записывайтесь.
Народ качнулся к столам, но тут влезли мужики постарше, до этого выравнивающие строй.
— Отставить! Куда как стадо баранов?! Команды вольно не было!
И по матушке. Народ притормозил.
— Слева по одному!
— Пошли.
Здоровяк дернул Лопухова за собой, видимо, решил взять шефство над этим рохлей, и оказался у стола первым. Вова пристроился за его спиной.
— Федоров Михаил Михайлович, — представился мобилизованный сидевшему за столом. — Шестнадцатый. Так точно, стрелок.
— Следующий!
Широченная спина исчезла, и Три Процента оказался перед столом, за которым сидел парень в серой рубашке. Перед ним лежал толстый гроссбух.
— Фамилия, имя, отчество?
— Лопухов Владимир Александрович.
Парень записал его ответ перьевой ручкой, постоянно макая ее в стоявшую на столе чернильницу с узким горлом. Лопухов начал подозревать что-то неладное.
— Год рождения?
— А-а я, это… — замялся Вова.
— Лет-то тебе сколько? — нашел выход спрашивающий.
— Двадцать шесть…
— Значит, пятнадцатого. В армии служил?
— Нет.
— Отходи. Следующий!
Еще не до конца веря в происходящее, Лопухов отошел и растерянным взглядом обвел окружающую обстановку, глаза его остановились на стоящем посреди площади бюсте. Вместо знакомого по детским годам Владимира Ильича с постамента на Три Процента скалился носатый и усатый мужик с явно обозначенной на голове шевелюрой. Табличка под бюстом отсутствовала, видимо, предполагалось, что изображенный персонаж и так всем известен. Вова поднял глаза, легкий ветерок шевельнул и развернул над зданием красное полотнище. Вот это действительно попал! Три Процента побледнел и начал оседать на сухую пыльную площадь.
Однако спокойно упасть не дала Вове подхватившая его за шиворот ручища нового знакомого. Откуда-то издалека до него донеслось:
— Совсем оголодал, бедняга.
— А чего это он совсем без ничего? — удивился еще один голос.
— Видать, он с того разбомбленного эшелона. Хорошо, хоть сам успел выпрыгнуть. Вон как весь изгваздался, на животе ползал, — выдвинул версию здоровяк.
Три Процента, конечно, не мог знать, что согласно довоенным планам в уже захваченный немцами Минск продолжали идти эшелоны с мобилизованными в Красную армию. Когда немцы подошли к Днепру, развернуть эшелоны обратно не было никакой возможности. Поэтому их выгрузили на первых попавшихся станциях и своим ходом отправили на восток. В результате, в начале июля в тылу нашей армии оказались десятки тысяч безоружных, плохо организованных людей. Лопухов наткнулся на одну из таких групп, сумевшую сохранить организацию.
— Эй, как там тебя, Лопухов.
Сначала Вове брызнули в лицо водой, потом весьма чувствительно похлопали по щекам. Звуки приблизились, и он открыл глаза.
— О! Ожил!
— Ничего, ничего, сейчас мы тебе здоровье поправим.
Не выпуская Вовину тушку из рук, Михал Михалыч дошел до здания столовой, где усадил едва пришедшего в себя Лопухова у стены.
— Подожди, я сейчас.
Он раздвинул уже успевших пристроиться к очереди в столовую, как ледокольный буксир едва образовавшийся лед, и через пару минут вернулся обратно с тарелкой дымящегося супа.
— Держи.
Вова осторожно, боясь обжечься, принял тарелку из рук своего самозваного опекуна. Федоров сунул ему кусок хлеба и алюминиевую ложку.
— Хлебай.
Хлебая жидкий суп, Лопухов лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Три Процента попытался припомнить все значимые события в период с сорок первого по сорок пятый год. Значит так, война началась двадцать второго июня. В этот день по телевизору, отчаянно паля друг в друга, толпами бегали наши с длинными неуклюжими винтовками и немцы с короткими автоматами. Зимой немцы подошли к Москве, там наши им навешали люлей, потом был Сталинград, потом Курская дуга, война закончилась девятого мая сорок пятого, это он помнил точно. Вроде были еще какие-то Кутузов и Багратион. Или это было намного раньше? Информация о биржевых котировках, курсе доллара и стоимости барреля за указанный период отсутствовала напрочь. Как жить?
А родители? Они же не знают ничего! Пусть и не единственный сын в семье, но его исчезновение, а тем более смерть, станут для них тяжелейшим ударом. Мать может и не выдержать — сердце у нее слабое. «Пожру и дезертирую на хрен», — решил Вова, проливать кровь за товарища Сталина в его планы не входило при любом раскладе.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
