Тип прямо выхватил Анну у нее из рук и перестал улыбаться. То-то. И плевать мне на твои грозные взгляды. Ты не мой начальник. Ты чужой начальник, чужой муж и отец чужого ребенка. Я тебя не боюсь.
– От меня еще никто не сбегал, – процедил тип угрожающе, нависая над Ольгой, как мамонт над мышонком. – И запомни на будущее: от меня сбежать невозможно. Я понятно объясняю?
Ольга от страха сунула сжатые кулаки в карманы штанов, задрала подбородок и развернула плечи, изо всех сил стараясь вытянуть свои несолидные метр шестьдесят пять еще хоть на пару сантиметров:
– Да, мой генерал. Запомню на будущее, если вы считаете, что оно у нас есть. Не извольте гневаться. Осмелюсь заметить: мы с вами на брудершафт не пили. Так что без церемоний, пожалуйста, можешь называть меня на вы… Например, ваше высочество.
В его глазах появился интерес, лицо смягчилось, и уголок рта дрогнул в улыбке. Но Ольгу уже несла волна ярости, и неизвестно, куда бы эта волна ее вынесла, если бы не Анна, которая неожиданно вмешалась:
– Па, ты какой подарок мне купил?
Отец помолчал, потерся своей кудрявой головой о кудрявую голову ребенка и почему-то виновато сказал:
– Пианино.
– Ну, что ж теперь, – вздохнула Анна. – Она хоть не черная?
– Оно, – поправил отец. – Пианино – оно. Оно не черное, а… очень красивое. Кажется, коричневое. Светло-коричневое…
– Между прочим, Чижик хотел краски. Чтобы рисовать, – злорадно заявила Ольга. И тут же пожалела о сказанном, увидев, какой болью исказилось его лицо.
– Саша-маленький идет, – опять вмешалась Анна.
И тут же распахнулась дверь в кафе, и в нее шагнул рыжий парень совершенно невероятных размеров. Он был почти на голову выше отца Анны, а ведь Ольга едва доставала отцу Анны до подбородка. Если, конечно, учитывать ее шляпу. Если это Саша-маленький, то какой там у них Саша-большой?
Рыжему гиганту хватило трех шагов, чтобы оказаться рядом. Он был даже больше, чем казался издалека. Еще он был красив, раскован и доброжелателен. Он весь лучился улыбкой, демонстрируя продолговатые ямочки на свежих щеках, сиял ясными светло-карими глазами, хлопал пушистыми рыжими ресницами и пах лавандой. Если бы он уменьшился вдвое, отрастил волосы и стал девушкой, это была бы на редкость очаровательная девушка. Ольга залюбовалась его ямочками на щеках и почти простила его габариты, но тут Саша-маленький наклонился к ней, двумя пальцами приподнял поля ее шляпы и близко заглянул ей в лицо:
– Ну-ка, кто это нашу Анну Игоревну нашел?
От него пахнуло пивом, и Ольга опять мгновенно ощетинилась.
– Отлезь, мастодонт, – сквозь зубы зло сказала она и подчеркнуто брезгливо отстранилась от его руки. Саша-маленький даже не заметил ничего, он повернулся и взял Анну из рук отца, все так же сияя улыбкой.
Зато Анна тут же громко спросила:
– Что такое мыстадон?
– Мастодонт, – машинально поправил отец, задумчиво разглядывая Ольгу. – Зверь такой был, давно. Очень крупный.
Саша-маленький радостно захохотал, подбросил Анну вверх, потом усадил ее себе на шею и объяснил:
– Такой же большой, как мы с тобой.
Ольга следила, как этот громоотвод кидает и вертит Чижика так, что очки, висящие на цепочке, болтаются в разные стороны. Ольга хмурилась, и кусала губы, и хотела уйти, и не могла, потому что Чижик еще не попрощался с ней. Хотя бы.
– Ты чего вернулся? – спросил отец Анны.
– А! – спохватился Саша-маленький и, придерживая одной рукой ребенка, запустил другую во внутренний карман пиджака. Он вынул мобильник, казавшийся игрушечным в его ладони, и протянул отцу Анны: – Вот. Я уехал, а отдать забыл. Уже два раза звонили.
– Ладно, оставь у себя. Иди в машину. Анне ничего не покупай – она уже наелась неизвестно чего. Я сейчас…
Саша-маленький повернулся и пошел, унося на плечах Чижика. У двери вдруг обернулся и затоптался на месте.
– Оленька, ты ко мне завтра придешь? На день рождения… – сквозь приглушенный гомон в кафе едва услышала Ольга тихий, только для нее, вопрос Чижика.
– Да… Нет. Я… – Не могла же она пообещать. – Я постараюсь. Но если не получится, ты же на меня не обидишься, да?
– Да. Нет. Не обижусь. Но ты постарайся. До свидания.
– До свидания, Чижик.
Она отвернулась от захлопнувшейся двери и наткнулась на мрачный взгляд этого типа. Почему-то у нее не получалось думать о нем как об отце Анны.
– Что вы постараетесь? – подозрительно спросил тип. – Что «если не получится»?
Господи, как она устала. Старайся – не старайся, все равно ничего у нее не получится.
– Я сказала Чижику, что, если она потеряется, постараюсь найти ее еще раз, – хмуро сказала Ольга. – А если у меня это не получится, ее найдет бог знает кто, и тогда она попадет в милицию… или в приемник-распределитель. Куда сейчас направляют беспризорных детей?
Его лицо опять передернулось злобной гримасой, но ответил он довольно спокойно:
– Никогда не говорите того, о чем не имеете представления.
– Имею, имею, – упрямо буркнула Ольга. – И побольше, чем некоторые.
– Угу… – Его голос был полон презрения. Что ему от нее надо, в конце концов? Почему он не уходит? – Вы так хорошо во всем разобрались… Поэтому заговорили о красках?
– Да именно поэтому, – отрезала Ольга. – Чижику нужны краски. И карандаши, и книжки с картинками, и… В общем, ей надо многому научиться, пока… – Она запнулась, перевела дух и отвернулась. – Пока не поздно.
– Что вы имеете в виду? – помолчав, напряженно спросил отец Анны.
Ольга повернулась к нему и внимательно глянула в хмурое смуглое лицо. Он знал, что она имела в виду. Ольга почувствовала себя виноватой и уже хотела извиниться, но тут он неожиданно вцепился ей в плечо железными пальцами, наклонился к ней и злобно рыкнул:
– А тебе, девочка, не кажется, что это не твое собачье дело?
Ольга вывернулась из-под его тяжелой руки, отступила назад и лучезарно улыбнулась в его взбешенные глаза.
– Кажется, – сказала она ласково. – Мне, пацан, кажется, что это твое собачье дело. А мое собачье дело – выволакивать твоего ребенка из-под копыт толпы. Это надо же, оставить девочку с минус восемнадцать в этой давке одну! Па-па-ша… Да еще и рычит. Нормальный человек догадался бы по крайней мере поблагодарить…
Ольга была уверена, что жить ей осталось несколько секунд, но он внезапно успокоился – как-то очень быстро, будто его заморозили. Медленно выпрямился, опустил глаза, полез во внутренний карман пиджака, негромко бормоча:
– Поблагодарить… Конечно, благодарность… Естественно, как это я забыл… Поблагодарить, еще бы…
Вынул из бумажника какую-то купюру, мгновение смотрел на нее, потом усмехнулся, пожал плечами и протянул бумажку Ольге:
