— Ах, вот что…
— А родители, сама понимаешь, в панике: зятя-то все равно уже не вернешь, а у дочки того гляди совсем с головой скоро будет плохо. Они люди состоятельные, вполне могут заплатить за расследование.
— И насколько я поняла, ты предлагаешь мне за него взяться?
— Точно…
— А родственники Максима что-нибудь уже предпринимали?
— Конечно… Милиция и все такое! Ну, милиция, сама понимаешь, и когда Макс только исчез, ничего не обещала. Нет, мол, никаких у пропавшего ни врагов, ни опасных связей, грабить у него было нечего — за что тут зацепиться?!
— А это и в самом деле так?
— В самом деле. Светлова вздохнула:
— Тяжелый случай…
— Ну, а теперь, — продолжал Кронрод, — когда труп Максима обнаружился, менты и вовсе ручки сложили… Столько времени, говорят, прошло — что мы можем сделать?
— Ну, понятно…
— Понимаешь, по-своему они правы… Ведь даже версия с психом и немотивированным преступлением: шел-шел, встретил сумасшедшего — вот тебе и смерть! — отпадает.
— Отпадает?
— Ну да! Зачем такому психу, если он убил Макса, везти труп за триста километров?! А сам Максим туда, в эту Тверь поехать ну никак не мог. Если только его загипнотизировали. И дали установку: гони в леса под Тверью на ночь глядя. Абсурд, сама понимаешь!
— С милицией все ясно. Не помогла, — подвела итог Светлова. — Ну, а «все такое»? Это что такое означает?
— «Все такое» — это детектив-любитель, к которому обратились Майины родители. Когда с милицией не заладилось, они нашли человека по объявлению.
— Ну и?
— Ну и теперь этого «любителя» самого милиция прихватила!
— А что такое?
— А он, понимаешь, первым делом устроил незаконную прослушку.
Подключился к телефонам некоторых товарищей.
— Каких?
— Ну, тех, кто был как-то связан с последними днями и делами Максима Селиверстова.
— Совершенно незаконно! — возмутилась Светлова. — Но не так уж, надо заметить, и глупо…
— Ну, вот его на этом неглупом занятии и прихватили. Дежурная в диспетчерской, которой этот детектив-любитель представился мастером Филевского телефонного узла, оказалась очень недоверчивой.
— Вот даже как?
— Ага… Ключи она ему от технического шкафа с телефонными проводами дала, как он и попросил: хочешь проверять состояние коммуникаций — проверяй. Но потом, бдительная, позвонила на этот самый Филевский телефонный узел. И ей ответили, что никого не присылали. И на всякий случай послали уже настоящего телефониста-с проверкой. Ну, вот он и обнаружил диктофон, присоединенный проводами к телефонному номеру.
— А чей был номер?
— Одной из проживающих в этом доме дам. Теперь любитель сам под следствием.
— Понятно…
— В общем, для Майи и ее родителей это была предпоследняя попытка что-то выяснить.
— Предпоследняя? А последняя это, надо полагать, я?
— Угадала.
— Ну что ж, по крайней мере, спасибо за то, что ты такого высокого обо мне мнения.
— Не за что. Это не лесть, а правда. Ну, что, Ань, возьмешься за это дело?
— А что за газета? Ну, та, в которой этот журналист работал? — ответила вопросом на вопрос Светлова. — Я, честно говоря, не помню уж, когда и читала в последний раз газеты.
— Ну, газета как газета… Ты, может, даже и не слышала о такой. Сейчас вообще много газет, о которых никто не слышал. Крошечный тираж и сплоченный коллектив сотрудников, которые практически пишут сами для себя, своих родственников и знакомых. Сами пишут, сами читают, сами себя хвалят. Гонорары копеечные, но как занятие — довольно интересно…
— Как же этот Селиверстов жил на такие деньги? Да еще и жена у него…
— Так вот в жене все и дело. У Майи, я же говорю, очень обеспеченные родители, по сути, они и финансировали молодую семью. Максика и Майю.
— А о чем Селиверстов писал?
— Ну в основном о текущем литературном процессе.
— Вот уж не думала, что это так опасно…
— Да и никто не думал.
— Да?
— Ну, в общем, просто чудеса, понимаешь? Позвонил человек домой, сказал, что только заедет к этой Погребижской, — и как в воду канул.
— А это еще кто такая?
— А-а… — вздохнул Кронрод, — не забивай себе голову. Мария Погребижская — .та, что пишет детские книжки про львенка Рика. Максу нужно было срочно в номер сделать с ней небольшое интервью. Ей дали какую-то премию…
Этого, как его… Ну точно, международную премию имени Андерсена! И вот Максу надо было сделать об этом заметочку в номер… А ему удалось договориться о встрече и интервью.
— А, вспомнила! — обрадовалась Светлова просветлению своей памяти. — Львенок Рик… Как же, как же! Мне же читали родители в глубоком детстве…
— Ну, конечно, читали! Наверняка мало кто смог разминуться в нежном сопливом возрасте с творчеством Марии Погребижской.
— Сколько же ей сейчас лет?
— Понятия не имею… Возможно, и все сто. А вообще-то, классику не может быть меньше семидесяти.
— Значит, получается, что, отправившись на встречу с классиком детской литературы Погребижской, этот журналист и исчез?
— Выходит, что так.
— Дело вообще-то любопытное… — заметила Светлова. — Я бы даже сказала: профессионально интересное. Это ведь самый высший класс, когда никаких зацепочек, все концы обрублены и непонятно даже, с чего начинать.
— Ну, вот и давай! Начинай…
— Не могу,. Андрей! Устала как собака и как раз собираюсь отправиться куда-нибудь отдыхать. Маленький ребенок, сам понимаешь: день за два идет. А тут такая удача — свекровь дает мне десять дней отпуска.
— Жаль, что отказываешься… — Анин собеседник вздохнул. — А я, понимаешь, уже наобещал с три короба Майе, чтобы хоть как-то ее поддержать.
Вот, мол, знаю такого спеца по исчезновениям, обязательно поможет!
— Ну, это ты уж слишком…
— Слишком не слишком… А когда видишь, как человек мается, что хочешь наплетешь, — опять вздохнул Кронрод. — Может, все-таки поговорим спокойно и не по телефону? Приезжай к нам в газету — увидишь, где Макс работал.
— Так вы что — сослуживцы?
— Ну да!
— А ты-то что там делаешь, в этой газете?
— Да говорю же, тут у нас интересно. Вот ради интереса и парюсь тут за гроши…
