Однако от романтизма это его не излечило, скорее наоборот. При виде шелковой ленточки, трепещущей на капоте «роллс-ройса», глаза у него затуманиваются, первые же аккорды «Свадебного марша» заставляют промокать глаза рукавом, а когда молодожены произносят брачные обеты, он стреляет у матери невесты бумажные платочки и трубно сморкается. Человек напрочь теряет контроль над собой. Чуть только доходит до слов «пока смерть не разлучит нас», Брайан сломя голову бросается наружу глотнуть свежего воздуха.
А кто остается лежать на амбразуре? Ваша покорная слуга. Официально я всего лишь ассистентка, но большинство фотографий, как правило, приходится делать именно мне. Согласно неписаным правилам, существующим в обществе, женщины обязаны пускать слезу при виде младенцев, щеночков, плюшевых мишек и — piece-de-resistance[4]— свадебных церемоний, но так уж сложилось, что меня эти мероприятия не особенно трогают. Не то чтобы я была противницей браков. Меня очень даже привлекает перспектива влюбиться до умопомрачения и жить вместе долго и счастливо. А кто бы отказался? Но с некоторых пор я начала задаваться вопросом: а реально ли это самое «долго и счастливо»? По-моему, реальнее иные варианты: «счастливы сейчас, а что дальше — плевать» или «счастливы, пока не осточертели друг другу». Или же, как в случае со мной и моим бывшим, «счастливы, пока он не начнет трахать девицу из отдела маркетинга». Не подумайте, что во мне говорит обида. Я всего лишь констатирую факт.
От размышлений меня отвлекает громкое шмыганье. Брайан уткнулся в платок, глаза у него красные и опухшие, и он из последних сил старается держать в фокусе новобрачных — те как раз произносят обеты. Похлопав шефа по спине, сую свеженький платочек и осторожно отбираю фотоаппарат. Ловлю в видоискатель счастливую парочку и навожу на резкость.
— Присцилла Кляйн, я хочу, чтобы ты знала: пусть я был женат восемь раз, наш с тобой союз я заключаю навечно.
— Дэвид Уолстенхьюм, обещаю любить и почитать тебя, несмотря на то что тебе придется вернуться за решетку…
У меня немедленно рождается новое желание:
вот бы выйти замуж в чем угодно, только не в розовом наряде для фламенко. И не за уголовника
Видите, я совершенно неисправима.
Щелк. Вспышка.
Молодые (так сказать) поженились, и мы с Брайаном пакуем аппаратуру. Он предлагает подбросить меня до метро, но из-за дорожных работ Мэрилебон-роуд превратилась в одну гигантскую пробку, и мы незамедлительно увязаем.
Задрав босые ноги на приборную панель, я опускаю стекло. Брайан водит фургончик с названием фирмы «Вместе навсегда», выписанным на боку романтическими завитушками. Изначально Брайан хотел заказать надпись на фоне конфетти, но это работа долгая и трудоемкая, а художник брал почасовую оплату. Пришлось удовлетвориться серебряной подковкой и парой колокольчиков.
Вообще-то Брайан не всегда занимался свадебной фотографией. Когда-то он был удачливым папарацци, объездил весь мир, посещал громкие премьеры, подлавливал знаменитостей с открытым ртом и соскользнувшими бретельками. Все изменила смерть принцессы Дианы. Брайан — убежденный монархист. У него есть на видео свадьбы всех членов королевской фамилии, чай он пьет из любимой кружки, выпущенной к Серебряной годовщине[5], а когда списали королевскую яхту «Британия», он натурально рыдал. Гибель Дианы глубоко его потрясла. Будучи одним из клана папарацци, он решил, что часть вины лежит и на нем, а потому резко все бросил, зачехлил объективы, убрал в чулан лестницу-стремянку и основал «Вместе навсегда».
Тогда-то и нарисовалась я.
Я только что окончила курс фотографии в колледже и откликнулась на его объявление о поиске ассистента. Не то чтобы я представляла свою будущую работу именно так — в ту пору я с ног до головы рядилась в черное и снимала преимущественно обшарпанные стены сплошь в граффити, — но решила, что для начала сойдет. Наберусь опыта, выплачу кредит за обучение, обзаведусь портфолио и уйду в свободное плавание. Прошло шесть лет, и я все еще здесь.
Шесть лет! Вы только вдумайтесь. Нет, конечно, время от времени я рассылаю резюме, но в моем положении главное — обрасти знакомствами, завести связи и дождаться своего звездного часа. Мой пока не наступил. Но я убеждаю себя, что он непременно придет. И тогда я стану новой Анни Лейбовиц[6], мои выставки будут проходить в самых модных галереях Сохо, мои снимки будут украшать обложки журналов и первые полосы газет…
Э-э… прием! Земля вызывает Хизер Хэмилтон! Прием!
— И как тебе свадьба? — спрашивает Брайан.
В пиджаке, обсыпанном конфетти, он листает «Ивнинг стэндард», разложив газету на руле и затягиваясь сигаретой.
— М-м-м… любопытное зрелище, — уклончиво отзываюсь я. Смахивает на ситуацию, когда ты вдвоем с кем-нибудь выходишь из кинотеатра и не знаешь, понравился ли спутнику фильм. — А ты что думаешь?
— Хм… оригинально, — стряхивая пепел в окно, не менее осмотрительно откликается Брайан.
— Хотя я как-то не уверена насчет платья… (Все еще осторожничаю.)
— По-моему, она забыла кастаньеты!
Я хихикаю, и Брайан разражается хриплым смехом курильщика.
— Фи, какие мы с тобой злые. — Он пытается вернуть себе серьезную мину. — Не так уж все было и плохо.
— Конечно нет. Гораздо хуже! И мы взахлеб начинаем делиться впечатлениями. Это наша традиция — все равно как сходить на вечеринку вместе с приятелем и по дороге домой разбирать гостей по косточкам.
— Ты видела подружек невесты? Неподражаемы!
— Ага, особенно та белобрысая карлица, что нацепила поролоновые кроличьи ушки и наотрез отказывалась их снимать!
— А когда шафер потерял кольца? Ну и видок у него был!
— Он весь покрылся нервной сыпью!
— И стал чесаться!
— Даже сунул руку в штаны, я видела!
— Не может быть!
— Клянусь! Я засняла!
— Фу-у, отличный будет свадебный снимок!
От хохота мы сгибаемся пополам. Возможно, работенка у меня и нелепая, зато веселья-то сколько!
— Завтра когда приходить? — Я вытираю мокрые от слез глаза. — Обещаю не опаздывать. Куплю себе новый будильник.
— Успеешь еще. Завтра у тебя выходной. Отоспись как следует.
Я в недоумении:
— Но завтра же суббота!
