– Хгражданин! – повторился младший сержант. – Вы шо молчите? Вас избили?
Решивший выказать полное радушие Ноан на каждую фразу землянина стал кивать головой.
– О! – сказал второй. – Я же хговорил! Парень, а ты шо ни слова не промычишь? Немой?
– Это у него шок от избиения, – заметил Федорук. – Даже речь потерял. Вызывай «скорую», да вместе с ним поедем, и операм звякни – мож, кохго по хгорячим следам и словят…
– Словят! – ответил сослуживец. – Малолетки какие-нибудь, уже сидят хгде-то на хате, бухают на уведённое бабло. Нет, но мы ехго обнаружили, протокол составлять надо, попилим вместе с ним в травмпункт…
Доктор долго ощупывал потерпевшего, мрачные напарники, получившие вместо весёлой прогулки по летнему парку – где можно было разглядывать грудастых девок в коротких юбках, а кое-кого из них, может, и «зацепить» – неприятное приключение с «немым», стояли рядом.
– Вроде ничего не сломано, – сказал врач, – но… для большей убедительности я бы рекомендовал рентген.
– Делайте, – кивнул младший сержант.
– Только мне надо карту на него завести, – как-то виновато произнёс травматолог. – Фамилия, имя, отчество…
– Да он только молчит да кивает, мля, – зашипел второй полицейский на «потерпевшего».
Тот, срочно обёрнутый в большую белую простыню, по-прежнему улыбался. Однако, смысл некоторых слов он уже понимал и жадно вслушивался в каждое.
– Ребят, – скорчив гримасу, заметил доктор, – у человека, наверное, шок, раз речи нет. Или вообще амнезия. Как вас зовут? – крикнул он, наклонившись к межпланетному путешественнику. Тот опять улыбнулся. – Если не говорите, – продолжил эскулап и взял ручку, – написать сможете?
Ноан опять открыл рот в улыбке и развёл руки в стороны.
– Это надо психушку вызывать, – посоветовал травматолог, – человек может навсегда и память, и речь потерять – уже все признаки амнезии. А там помогут. Мне позвонить?
– Звоните! – сказал ещё более помрачневший младший сержант.
Напарник его подтолкнул:
– Не, Коль, а ты заметил, какой парень всё-таки здоровый? Одна мышца, и вся – бухграми, бицухи, пресс… Это ж сколько человек должно было ехго дубасить, и хглавное, чем, шоб вот так отделать?
– А я тоже подумал, – ответил Федорук. – Точно спортсмен, или из «Трудовых резервов», или из «Динамо». Надо сфотохграфировать и тамошним показать – мож, узнают.
– Точно!
– А отметелили – так набухался перед этим, наверное, или сзади дали по башке дубиной. Мож, потому память и отшибло.
– А ведь правда! – хлопнул ладонями товарищ.
Гость слушал их и улыбался. Он уже понимал половину из того, что они говорили.
В психиатрической клинике на улице Новой пациенту, который сюда попал не по причине посетившей его на восьмой день запоя белочки или приползшего погостить после дозы отвара маковой соломки семиметрового таракана, искренне обрадовались. Это ведь так здорово – помочь попавшему в беду человеку!
Зам. зав. отделения Иван Петрович Колышкин прямо светился от удовольствия, заглядывая Ноану под веко, постукивая молоточком по коленкам и жестами заставляя больного коснуться пальцем кончика носа.
– Оставляйте его, ребята, здесь, – сказал он полицейским, – это теперь – наш клиент.
– Да конечно, оставим, – ответил Федорук. – Только как ехго оформлять – вообще не понимаю! Если охграбили – так от нехго заявление нужно. А он ни «бе», ни «ме». Шо я следаку скажу? А уж на бомжа, извините, не похож.
– Не-е, – подтвердил второй, – не похож.
– Ну и? – продолжил размышления младший сержант. – А в парке хголый валялся. И вся левая бочина – сплошной синяк.
– Очень сильный ушиб, – согласился Иван Петрович. – Очень. Но… У нас ведь такой случай – не первый. Есть установленная процедура оформления. Мы её и применим – как к неопознанному лицу. А недельку поваляется у нас, может, что и вспомнит.
– Да через недельку кохго ж мы найдём, – в сердцах рубанул рукой Николай. – Надо по хгорячим… А так токо день зазря потеряли…
– Отчего ж зазря? – возразил врач. – Человека спасли, первую помощь оказали.
– Да? – зарделся пунцовой краской Федорук. – Ну, ланна, мы его вам отдаём, протокол у себя составим, мож, к вам завтра опер наведается – не знаю…
– А всегда пожалуйста! – с готовностью согласился эскулап.
– Тогда до свидания! – младший сержант было козырнул, но передумал на полпути, и получилось приветствие, похожее на «Рот Фронт».
Последователь Гиппократа так и понял, и поднял в ответ сжатый кулак.
Полицейские ушли.
– Ну-с, – улыбаясь и довольно потирая ладошки в предчувствии борьбы со сложным для психиатрии случаем, произнёс Колышкин, – совсем-с не можем говорить? – и, не дожидаясь ответа, взял карандаш и громко, чётко сказал: – Карандаш!
– Карандаш! – ответил Ноан.
– О, грандиссимо! – закричал доктор. Схватил со стола папку и так же громко крикнул: – Папка!
– Папка! – ответил Ноан.
Психиатр вдруг нахмурился, выпрямился, сложил руки на груди, спросил:
– Как вас зовут?
– Я-я-я… – медленно протянул «пациент» и указательным пальцем ткнул себя в лоб, – амнезия.
– О-ух! – опешил Колышкин и опустился на стул. – Человек понимает, что ничего не может вспомнить! Ошеломительно!
Вдруг он принял решение.
– Слушайте, всё-таки наше лечение – это потом. У вас ушиб, надо сначала заняться им. Пойдёмте, я вам дам отдельную палату, – и знаками вызвал Ноана за собой в коридор.
Инопланетный гость увидел решётки на окнах, стальные засовы и испугался. Его реакция не укрылась от внимания Ивана Петровича.
– Да вы что! – обратился он к «больному» и, пытаясь успокоить, погладил того по плечу. – Никто вас не будет здесь задерживать! Поможем восстановить память, и всё!
Гость судорожно принимал решение, и не мог найти правильное. Но этот человек в белой одежде, в отличие от предыдущих, был к нему расположен и явно обладал добрым характером. А решётки… Вообще-то, слишком тонкие. Ноану сломать их – как пальцами щёлкнуть.
«Остаюсь, – подумал он. – Отдохну, поем, если станут удерживать силой, убегу. Лишь бы не заставляли принимать воспитательные капсулы».
Они остановились перед очередной дверью, врач распахнул ее, и гость увидел застеленную кровать, стоящий рядом металлический столик, привинченный к полу, и странное сооружение у стены – четырехугольную ёмкость, а над нею – изогнутую полую трубку с двумя круглыми ручками по сторонам. Ноан сел на постель, почувствовал под собой сжавшиеся пружины и вдруг понял, что смертельно хочет спать. Любой взрослый кронянин в случае особой необходимости способен провести без сна несколько суток, но перелёт через Вселенную, тем более в качестве организма, разобранного на молекулы – всё-таки не шутка. Он сложил ладони под головой, закрыл глаза и зевнул. Колышкин его жест быстро понял.
