Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
— Мне говорили, что в последующие годы к ней сватались несколько раз, тем не менее она до сих пор не замужем. — Похоже, Чейз полностью потерял интерес к той давней истории. Со скучающим вздохом он добавил: — Хотя думаю, теперь ненадолго, раз уж горшок с медом подсластили Фальконвеллом. От претендентов на ее руку отбоя не будет, слишком велик соблазн.
— И всем захочется покуражиться надо мной.
— Вполне возможно. Ты занимаешь не самое высокое место в списке аристократов-фаворитов.
— В этом списке мне вообще нет места. Тем не менее свою землю я получу.
— И ты готов пойти на необходимый для этого шаг? — Похоже, Чейза это позабавило.
Борн прекрасно понял, что имеет в виду партнер.
В голове промелькнул образ юной, доброй Пенелопы, полной противоположности тому, каков он сам. Каким он стал.
Борн прогнал непрошеный образ. Он девять лет ждал этой минуты. Шанса вернуть то, что создавалось для него.
Что ему оставили.
Что он потерял.
Никогда еще он не был так близок к тому, чтобы все исправить.
И ничто не встанет у него на пути.
— На все, что угодно. — Борн встал и тщательно расправил сюртук. — Если к земле прилагается жена, так тому и быть.
Дверь за ним захлопнулась.
— Мои поздравления.
Глава 2«Дорогой М.!
Ты просто обязан приехать домой. Без тебя тут ужасно скучно; ни с Викторией, ни с Валери не бывает так весело на берегу озера.
Ты точно уверен, что должен учиться в школе?
Моя гувернантка кажется довольно умной. Наверняка она сможет научить тебя всему, что ты должен знать.
Твоя П.
Нидэм-Мэнор, сентябрь 1813 года».
«Дорогая П.!
Боюсь, тебе придется проскучать до Рождества. Если это тебя хоть как-то утешит, у меня вообще нет возможности сходить на озеро. Предлагаю научить близнецов рыбачить.
Я уверен, что должен учиться в школе... твоя гувернантка меня не любит.
М.
Итон-колледж, сентябрь 1813 года».
Конец января 1831 года Суррей
Леди Пенелопа Марбери, будучи девицей знатного происхождения и хорошего воспитания, понимала, что должна испытывать искреннюю благодарность судьбе, когда холодным январским днем, в возрасте двадцати восьми лет, получила пятое (и, вероятно, последнее) предложение руки и сердца.
Она знала, что половина Лондона сочтет ее не совсем нормальной, если она не упадет рядом с высокочтимым мистером Томасом Оллесом на одно колено и не начнет благодарить его и Создателя за столь доброе и в высшей степени великодушное предложение. В конце концов, упомянутый джентльмен был хорош собой, дружески к ней расположен, имел на месте все до единого зуба и густую шевелюру — качества весьма редкие в мужчине, делающем предложение не такой уж молодой женщине с разорванной в прошлом помолвкой и всего несколькими бывшими претендентами на ее руку.
Еще она (глядя на макушку аккуратной головы Томаса) понимала, что ее отцу, который наверняка уже благословил этот союз чуть раньше, Томас нравится. Маркизу Нидэму и Долби он нравился с того дня двадцать-сколько-то лет назад, когда мальчик закатал рукава, присел на корточки в конюшне и помог ощениться одной из любимых охотничьих собак маркиза.
Именно после этого случая Томми и стал «славным парнишкой».
Как раз таким сыном гордился бы ее отец, всегда думала Пенелопа. Если бы у него был хоть один сын, а не пять дочерей.
Кроме того, однажды Томми станет виконтом и при этом очень богатым. Как, несомненно, говорит сейчас ее мать за дверью своей гостиной, откуда наверняка в тихом отчаянии наблюдает за разворачивающейся сценой: «Умоляющим не приходится выбирать, Пенелопа».
Пенелопа все это понимала.
Именно поэтому, встретив теплый взгляд карих глаз этого ставшего мужчиной мальчика, которого она знала всю свою жизнь, этого дорогого друга, она поняла, что получила самое великодушное брачное предложение из всех возможных и что должна сказать «да». Громко и убедительно.
Но не сказала.
Вместо этого она спросила:
— Почему?
— А почему нет? — компанейски ответил Томми, помолчал немного и добавил: — Мы с тобой дружим сто лет; мы отлично ладим; мне нужна жена; тебе нужен муж.
Он перечислял причины для женитьбы, и они вовсе не казались такими уж ужасными. И тем не менее...
— Я выезжаю девять лет, Томми, и все это время ты мог сделать мне предложение.
Томми хватило учтивости принять огорченный вид, но он тут же улыбнулся:
— Это правда. И у меня нет приличного оправдания за то, что я так долго тянул, разве что... ну, счастлив признаться, что я наконец-то взялся за ум, Пен.
Она тоже ему улыбнулась:
— Чушь. Ты никогда не возьмешься за ум. Почему именно я, Томми? — настойчиво повторила Пенелопа. — И почему сейчас?
Он засмеялся в ответ, но это был не его чудесный, громкий, дружеский смех. Э тобыл нервный смешок. Тот, какой у него вырывался, если он не хотел прямо отвечать на вопрос.
— Пора остепениться, — произнес он, склонил голову набок, широко улыбнулся и добавил: — Да ладно тебе, Пен. Давай ударим по рукам, хорошо?
Пенелопа успела получить четыре предыдущих брачных предложения и воображала себе бессчетное число других, самых разнообразных — от блистательных, драматических, ради которых прерывают бал, до дивных, сделанных без свидетелей в уединенной беседке в разгар суррейского лета. Она воображала признания в любви и неугасающей страсти; изобилие своих любимых цветов (пионов); покрывала, любовно расстеленные на лугу, усыпанном полевыми маргаритками; бодрящий привкус шампанского на языке, когда весь Лондон поднимет бокалы за ее счастье. Руки жениха, привлекающие ее к себе, когда она бросится к нему в объятия и выдохнет: «Да... да!»
Все это, конечно, фантазии, причем одна неправдоподобнее другой, она это знала. В конце концов, двадцативосьмилетней старой деве уже не приходится отбиваться от претендентов на ее руку.
Но уж, наверное, она не настолько устарела, чтобы не надеяться ни на что другое, кроме как «давай ударим по рукам, хорошо?».
Пенелопа легонько вздохнула. Ей не хотелось обижать Томми, совершенно очевидно, что он старается как умеет. Но они и в самом деле дружили сто лет, и сейчас Пенелопе совсем не хотелось портить дружбу враньем.
— Ты меня пожалел, да?
Его глаза округлились.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
