Портье и бровью не повел — видать, парень тюремной баланды никогда не хлебал, иначе знал бы, что на блатном языке «луган» означает «малый с придурью».
— Помочь вам с багажом, сэр? — спросил портье с любезнейшей из улыбок.
Уилсон покосился на свой неприглядный картонный ящик, поставленный прямо на пол, потом хмуро уставился на пятизвездочного сукина сына. «Это что — подколка? Не знаешь, падла, на что напрашиваешься!»
Сдержавшись, он ответил:
— Нет, спасибо. Сам справлюсь.
Перед тем как сунуть регистрационную карточку в папку, портье еще раз вгляделся в фамилию на бланке, задумчиво сдвинул брови, еще раз сверкнул улыбкой и сказал:
— Ах да, простите, чуть не забыл. Вам пакет, мистер Уилсон.
Уилсон, не открывая глаз, нежился в ванне добрых полчаса. В какой-то момент, когда температура воды сравнялась с температурой тела, он перестал ощущать, где кончается он сам, а где начинается вода. Возникло дивное ощущение гармоничного слияния с окружающей средой — полное растворение в пространстве.
Снова и снова соскальзывая в дремоту, Уилсон больше не знал, на каком он свете. Охрана, заключенные и посетители танцевали дружной семьей под веками его закрытых глаз. «Очнись, придурок, а не то маратнёшься…» Это в сонном сознании промелькнула картина Жака Луи Давида «Смерть Марата». Великий революционер, которого стерва-аристократка пырнула кинжалом, в полуобмороке истекает кровью в ванне. В Стэнфордском университете, где Уилсон учился — казалось, в незапамятные времена, в другой жизни, — преподаватель истории искусства зубоскалил, что Марату вместо кровавой бани устроили кровавую ванну. «Да, кстати, насчет кровавой бани. Я не забыл. Вам ее не миновать».
Уилсон разом стряхнул морок, резко встал, шумно колыхнув воду, и выбрался из ванны. Застыв голым перед зеркалом, он ощущал себя окончательно обновленным — змеей, которая только что благополучно сбросила выползок.
Однако если он и обновился, то разве что внутри, потому что как раз его шкура осталась прежней и весьма красноречиво рассказывала о том, кто он такой на самом деле. По всему торсу Уилсона — спереди и сзади — умелой рукой, но примитивным тюремным инструментом был вытатуирован целиком наряд Пляшущего духа. Точно как в книжке. Россыпь полумесяцев и звезд. Стрекозы, птицы, медведь, дракон… А под зверинцем на груди — слова на языке паиутов:
Да не дрогнет сердце твое, когда сотрясется земля!
Ибо Джек Уилсон на самом деле был Пляшущим духом. Давно умерший индеец паиут вернулся на Землю в его теле, дабы осуществить свое пророчество — пусть и с опозданием в один век.
Бреясь, Уилсон косился на татуировки. Как паиут он гордился своим «нарядом». Однако как выпускник Стэнфордского университета и ученый он не в первый раз пожалел о содеянном; пожалуй, эти метины — большая и вредная глупость. В тюрьме все себя изукрашивают — «настоящий мужчина должен». Трудно устоять против этой заразы. Она там разлита в воздухе, как неотвязный запах лизола.
Метр девяносто, могучие мышцы, наработанные неустанными упражнениями, широкое и плоское лицо медного цвета, крупный орлиный нос, черные как ночь глаза и черные как смоль волосы. Стоило ли усугублять свою и без того заметную внешность вызывающими бесчисленными татуировками?
Как у всех индейцев, борода у него была редкая, и брился он без пены. Раз-раз — и готово. Уилсон швырнул в мусорное ведро одноразовую бритву и набросил на себя белоснежный мягкий-премягкий гостиничный халат — ах, словно облако надел!
Пакет с логотипом «Федэкса» лежал на кровати. Внутри оказались коробка для видеокассеты и зимний выпуск альманаха «Documenta Mathematica». С заранее блаженной улыбкой Уилсон развернул журнал — да, да, первой стояла его статья: Дж. Уилсон «Изотропия и факторизация сопряженных скалярных пар».
Он довольно хмыкнул. Был повод выпить. В холодильном отделении мини-бара счастливый автор нашел маленькую бутылку «Вдовы Клико» — в соответственно миниатюрном ведерке со льдом. Сервис, черт возьми!
Потягивая шампанское из бутылочки, Уилсон беседовал сам с собой:
— Ну-ка скажи, много ли в Соединенных Штатах заключенных, которые, будучи в тюрьме, опубликовали хоть одну свою работу в престижнейшем математическом журнале? А чтоб три статьи в четыре года, как я?! Да чтоб каждая была достаточным аргументом для получения профессорской должности в любом американском университете? И это при том, что ученую степень я получил отнюдь не в области математики!
Величественным жестом швырнув журнал обратно на кровать, Уилсон занялся видеокассетной коробкой. В ней оказались объемистая пачка стодолларовых купюр, перехваченная металлическим зажимом, и синий паспорт с медно-красными буквами: Республика Чили.
Не без внутреннего трепета Уилсон раскрыл синюю книжечку — все ли в порядке, не напутал ли чего его друг Бободжон? Нет, фотография тип-топ, с убедительной печатью. И фамилию поставили ту, что он хотел, и без ошибок.
Франциско д'Анкония. Музыка, а не имя! Долго выбирал, пока не осенило: Франциско д'Анкония!
Сердце Уилсона заколотилось, адреналин забурлил в крови. Итак, вот оно, началось! И всё — взаправду. Фантазия претворяется в реальность. И не будет дороги обратно…
Немного кружилась голова. Грудь сдавило, дыхание пресекалось. Уилсон, огромный, могучий, в нежном облаке белого халата, сидел на краю постели и робко смотрел в пол — как в черную бездну, которая как раз сейчас разверзалась перед ним. Он вглядывался в бездну, а бездна — в точности по словам лугана Ницше! — бездна вглядывалась в него.
«А не может ли быть, — вдруг подумалось ему, — что вся эта идея не так гениальна? Возможно, самое время одуматься. Цапнуть денежки и сделать ноги».
Но сколько в этой пачке, которая только с голодных глаз кажется такой толстой? Надолго ли хватит? Ему нужны настоящие деньги, много денег. А их можно получить только от Бободжона и его друзей-соратников. Если кинуть тюремного товарища и смыться с первой скромной добычей — как бы локти потом не пришлось кусать!
Он допил шампанское — не ощущая вкуса. Потом открыл картонку с вещами из Алленвуда. Стопка его старых патентов, видавший виды допотопный плейер, копии адвокатских прошений о досрочном освобождении. Две аудиокассеты («Разговорный сербский язык, части I и II») и три до дыр зачитанных книжки — два тома «Гарри Поттера» на сербском и «Диалоги» Платона.
Вот и все его земное имущество.
Ну ладно, первым делом надо прошвырнуться по магазинам — чтобы выглядеть по-людски. Добротное пальто, хорошая обувь. И классные часики на руку.
Одеваясь, Уилсон наткнулся взглядом на коробку для видеокассеты и впервые рассмотрел картинку на ней: сисястая полуголая блондиночка, фотогенично испуганная, убегает по пляжу от гигантской волны-цунами, которая вот-вот пожрет фантастический город за спиной красавицы и ее саму. Реклама фильма. Кровавые буквы названия: «Гибель Атлантиды».
