И к югу нас повел.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Наши дни
19 ноября, полдень
В дверь звонили, но хотя Майкл слышал звонок, подниматься с постели не хотелось; сон, который еще не до конца развеялся, был необыкновенно приятным. Они с Кристин ехали в джипе по горной дороге. В динамиках гремело радио, Кристин сидела, положив ноги на приборную доску и откинув назад голову, и смеялась. Ее белокурые волосы трепал ветер, врывавшийся в открытое окно.
В дверь снова позвонили, теперь целой серией коротких звонков. Кто бы там ни был, уходить он, видимо, не собирался.
Майкл оторвал голову от подушки — интересно, почему прямо возле его физиономии валяется пустая упаковка из-под чипсов? — и взглянул на светящиеся цифры электронных часов. 11.59. И тут же, как раз когда он начал протирать глаза, цифры сменились и показали полдень.
Трезвон не смолкал.
Майкл отбросил одеяло и спустил ноги на пол.
— Да слышу, слышу…
Он взял банный халат, висевший на ручке двери, и поплелся из спальни в гостиную. Сквозь полупрозрачное стекло входной двери виднелась размытая фигура — кто-то в парке с капюшоном на голове.
— Я тоже тебя вижу, Майкл. Открывай-ка поскорее — тут довольно холодно.
Это был Джо Гиллеспи, редактор журнала «Эко-Туризм», в котором они вместе работали.
Майкл щелкнул замком и отворил дверь. Ворвавшийся с улицы ветер обдал голые ноги холодными каплями дождя.
— В следующий раз напомни мне, чтобы я перешел работать в «Майами геральд», — съязвил Гиллеспи, топая ботинками.
Майкл подобрал с крыльца промокший номер «Такома ньюс трибьюн» и задумчиво посмотрел вдаль на затянутые туманной пеленой вершины Каскадных гор. Когда-то вид на них и заставил его купить этот дом, но сейчас горы лишь напоминали об ужасной трагедии. Он встряхнул газету и закрыл дверь.
Гиллеспи стоял на потертом коврике — его связала крючком Кристин, — который моментально стал мокрым от воды, каплями стекающей с парки. Редактор стянул капюшон, и жидкие остатки волос разметались на голове в разные стороны.
— Ты когда-нибудь к автоответчику подходишь? Или хотя бы электронную почту проверяешь?
— По возможности стараюсь этого избегать.
Гиллеспи раздосадованно вздохнул и окинул взором царящий в гостиной беспорядок.
— Не хочешь выкупить долю в «Пицце-Домино»? Вложение было бы как раз для тебя.
Майкл скользнул взглядом по двум коробкам из-под пиццы и нескольким пустым пивным бутылкам, валяющимся на кофейном столике и у камина.
— Одевайся, — сказал Гиллеспи. — Мы идем обедать.
Майкл, все еще полусонный, продолжал стоять с мокрой газетой в руке.
— Пошевеливайся! Плачу я.
— Дай мне пять минут, — ответил Майкл и, бросив Гиллеспи газету, поплелся одеваться.
— Бери все десять! — крикнул Гиллеспи ему вслед. — Прими душ и побрейся там заодно.
Майкл поймал редактора на слове. В ванной он включил электрообогреватель — в доме было вечно холодно из-за сквозняков, и хотя он не раз давал себе слово, что в один прекрасный день устроит капитальный ремонт и проложит теплоизоляцию, этот прекрасный день все никак не наступал, — и открыл кран. Через пару минут вода потеплеет. Висящий над раковиной шкафчик для медикаментов был нараспашку, обнажая полдюжины оранжевых флакончиков. Майкл взял с нижней полки один из них — выписанный врачом антидепрессант последнего поколения, — вытряхнул таблетку и запил зачерпнутой в ладонь уже теплеющей водой.
Захлопнув дверцы шкафчика и с ужасом предвкушая отталкивающее зрелище, он поглядел на себя в зеркало. Густые черные волосы всклокочены сильнее, чем когда-либо, веки вокруг помутневших глаз покраснели. Он не брился два дня и мог бы поклясться — неужели это правда? — что среди растительности на подбородке заметил несколько седеющих волосков, а ведь ему только-только исполнилось тридцать. Время, черт побери, неумолимо берет свое!.. Майкл вставил новую кассету в бритвенный станок и наспех поскреб по щетине.
