сумму денег. Траханиотов, состоявший в родстве с Плещеевым, начальствовал в Пушкарском приказе, где наживался от всяких заказов и от мастеровых людей, например удерживая у них половину жалованья и заставляя расписываться в получении полного.
Тщетно обиженные подавали челобитные на чиновников-грабителей и неправедных судей. Жалобы их не доходили до государя. Тогда произошел взрыв накипевшего народного чувства.
21 мая совершался обыкновенно установленный при Василии III крестный ход из Успенского собора в Сретенский монастырь с иконой Владимирской Божией Матери. Но в 1648 году это торжество совпало с Троицыным днем; а царь Алексей Михайлович сей праздник проводил в Троице-Сергиевой лавре. Отправляясь вместе с царицей в лавру, государь поручил ведать Москву двум боярам – князьям Пронским, окольничему князю Ромодановскому и двум думным дьякам, Чистаго и Волошенинову; а празднование Владимирской иконы велел отложить до своего возвращения из Троицкого похода. В Москву воротился он 1 июня, и на другой же день совершился крестный ход в Сретенский монастырь с участием государя. Когда Алексей Михайлович верхом на коне, в сопровождении большой свиты из бояр, дворян и всяких придворных чинов, возвращался во дворец, площади и улицы на его пути были запружены народом. Вдруг толпа посадских протеснилась к самому государю, некоторые схватили за узду его коня и молили выслушать их. Они начали громко жаловаться на земского судью Леонтия Плещеева, особенно на чинимые по его наущению оговоры от воровских людей, и били челом всей землею, чтобы неправедный судья был отрешен и заменен человеком честным и добросовестным. Смущенный таким внезапным и шумным челобитьем, царь просил народ успокоиться, обещал расследовать дело и исполнить его желание. Толпа действительно успокоилась после царских милостивых слов и стала провозглашать многолетие государю, который продолжал свой путь.
Движение готово было затихнуть; но строптивость и неблагоразумие знатных людей подлили масло в потухавший огонь.
Часть бояр и дворян, находившихся в царской свите, вступилась за Плещеева, стала осыпать толпу бранью и рвать в клочки ее челобитные; а некоторые вместе со своими холопами начали бить ее нагайками и давить конями. Народ озлобился, схватил каменья и принялся бросать ими в обидчиков. Тогда последние обратились в бегство и устремились во дворец. Но преследующая их все увеличивающаяся толпа пришла уже в ярость и начала ломиться на царский двор, требуя, чтобы ей выдали Плещеева. Караульные стрельцы едва ее сдержали. На верхнем крыльце появился главный заступник чиновников-грабителей, ненавистный народу боярин Б.И. Морозов, и именем государя стал увещевать толпу; но те закричали, чтобы ей выдали и самого Морозова. Последний поспешил скрыться во внутренние покои. Тогда озлобленная чернь бросилась к стоявшему тут же в Кремле дому Морозова, выломала ворота, разбила двери и принялась сокрушать и грабить все, что попадало под руку. Избив слуг, буяны не тронули жену хозяина, как родную сестру царицы. Но они не пощадили икон, с которых срывали жемчуг и драгоценные камни; часть этих камней и жемчугу истолкли в порошок и бросили в окно, крича «это наша кровь» и не позволяя брать себе. Однако жажда добычи превозмогла: жемчуга вообще набрали здесь столько, что потом продавали его целыми шапками за ничтожную сумму; также дешево продавали награбленных дорогих соболей и лисиц; парчовые ткани разрезали ножами и делили между собой, рубили на куски золотые и серебряные кубки и чаши; между прочим разломали роскошную карету и вынули из нее серебро, которым она и колеса ее были окованы вместо железа. Многие спустились в погреб, разбили бочки с медом и вином, разлили их по земле и до бесчувствия перепились. Но когда хотели разрушить самый дом, царь послал сказать, что этот дом принадлежит ему; тогда толпа оставила его, умертвив дворецкого с двумя его помощниками.
Покончив с домом Морозова, чернь покинула Кремль и разделилась на разные отряды, которые, увеличиваясь новыми толпами, отправились разрушать и грабить дворы Плещеева, Траханиотова, Чистаго и вообще нелюбимых бояр, окольничих, дьяков и некоторых гостей, друживших с боярами и чиновниками, в том числе дворы князей Никиты Ивановича Одоевского и Алексея Михайловича Львова. Сами владельцы этих дворов или находились в Кремле, или скрылись и тем спасли свою жизнь. Так, богатый гость Василий Шорин, обвиненный в дороговизне соли, спрятался в нагруженной телеге и вывезен из города. Злая участь постигла в этот день только одного из наиболее ненавистных чиновников, именно думного дьяка Назария Чистаго. За несколько дней до того, возвращаясь из Кремля домой в Китай-город верхом, он повстречал какую-то бешеную корову; испугавшийся конь сбросил с себя всадника, причем последний так сильно расшибся, что замертво был отнесен домой. Он еще болел и лежал в постели, когда услыхал о народном бунте и разграблении дома Морозова. Предчувствуя беду, Чистаго ползком выбрался из горницы и спрятался в сенях под кучей банных веников, приказав своему слуге сверх их наложить еще свиных окороков. Неверный слуга изменил ему; захватив несколько сот червонцев, он бежал из Москвы; а предварительно указал ворвавшейся толпе на убежище своего господина. Чистаго вытащили за ноги из-под веников и сбросили с лестницы на двор, где толпа заколотила его дубьем и топорами до смерти, приговаривая: «Это тебе, изменник, за соль!» Труп бросили в навозную яму, после чего принялись взламывать сундуки и грабить имущество.
Мятеж быстро принял страшные размеры, и только наступившая ночь прекратила буйство на несколько часов. В царском дворце господствовали ужас и сильная тревога. Ясно было, что чернь, лакнувшая человеческой крови и давшая волю грабительским инстинктам, не остановится и пойдет далее. Опасность увеличилась еще тем обстоятельством, что нельзя было положиться и на самое служилое сословие; так как многие стрельцы и другие военно-служилые люди, казаки, пушкари, затинщики, воротники и прочие, недовольные убавкой им жалованья, пристали к мятежникам и принимали участие в грабеже. (Стрелецкий приказ ведал Б.И. Морозов.) К городской черни присоединились и толпы боярской дворни, особенно тех господ, которые жестоко обращались с ней и плохо ее кормили.
Ближние бояре наскоро приняли какие-то меры для обороны дворца. Кремль наглухо заперли, вооружив всех жильцов и другие придворные чины; а к утру велели собраться и явиться ко дворцу всем наемным немцам с их офицерами. Когда этот немецкий отряд в полном вооружении подошел к Кремлевским воротам, у последних уже стояли вновь собравшиеся густые толпы мятежников; однако они не тронули немцев и пропустили их в Кремль. Между тем как часть бунтующей черни вновь занялась грабежом, эти мятежные толпы громкими криками требовали у царя выдачи Морозова, Плещеева и Траханиотова. По совету с боярами царь решил выслать Плещеева для всенародной казни через палача. Но толпа не
