хочу правду.
— Нет, ты хочешь меня обвинить непонятно в чем, — бросил он, начиная раздражаться. — Дашка, ну хватит. Я тебя бесконечно уважаю и не хотел бы смеяться над твоими претензиями, чтобы не обижать, но они и правда смешны. Какая к черту Виталина? Остановись, выключи драму.
Я жадно отслеживала каждую эмоцию мужа: усталость перетекла в игривость, затем появилось раздражение, перешедшее в недоумение — искреннее, чуть возмущенное. Данил уверен в себе, но я, увы, тоже. И дуру из себя делать не позволю.
— Я стояла у двери в кабинет, и слышала вас, — повторила настойчиво. — Виталина говорила что она — мама, ты — папа, у вас чудесный малыш, и ах как жаль что ваши отношения неправильно начались. Или не сложились, — поморщилась, воссоздавая то неприятное мгновение. — Я не придумала ваш разговор, не перепутала голоса. Это были вы с Витой.
Произнести это было больно. И ответа я страшусь, но лучше горькая правда, а затем… а что затем? Развод? Страшное слово, страшное событие. Особенно когда любишь. А Данил — он моё всё. Но и «проглотить» такое предательство я вряд ли смогу.
Задыхаюсь…
— Ничего подобного я с твоей сестрой не обсуждал. Это какой-то бред.
— То есть, я сумасшедшая и всё выдумала? — повысила ломающийся голос, и слезы не сдержала, не смогла, пусть и пыталась быть собранной.
— Ты мне дебильную проверку решила устроить, я прав? Наслушалась подружек, которым изменяли, и меня захотела на вшивость проверить? Даш, не было у меня разговора с Виталиной. И нет у нас с ней никакого ребёнка. Хватит.
— Вот именно! Хватит! — вскочила с дивана. — Я слышала вас!
— Ты не могла нас слышать, потому что не было у нас с твоей сестрой разговора, — рявкнул муж, тоже повысив голос. — Не знаю, проверка это с твоей стороны, или переутомление, но давай остановимся. Ты отдохнешь, выспишься, и завтра, когда вернется адекватность, мы поговорим еще раз. Хотя разговаривать здесь не о чем — это гребаная фантастика, сюр.
Всхлипнула, руками себя обхватила. Того и гляди я сама поверю что всё выдумала, сошла с ума, переутомилась, или еще что-то. Данил очень убедителен. Может, я действительно просто устала? Или мой муж надо мной издевается?
— Дашка, ты плачешь? Маленький, ну хватит. Тебе сестра наговорила гадостей? — муж подошел ко мне, потянулся чтобы обнять, но я отстранилась, спряталась за спинку дивана. — Родная, успокойся. Всё, не подхожу, — остановился Данил. — Только не плачь.
У меня вырвался истеричный смешок сквозь слезы. Не плакать, значит? А что делать — смеяться?
— Вы с Виталиной расстались?
— Мы и не встречались.
— Но вы спали!
— Нет, — получила я спокойный ответ. — Хватит.
— У вас общий ребёнок. Где он?
— У нас с ней нет детей.
— Это сын или дочь? — продолжила я бомбардировать мужа вопросами в надежде что расколется, выложит правду.
— У нас нет с ней детей, — также ровно повторил свой ответ Данил.
— Есть! Признайся!
— Не в чем признаваться.
— Зачем ты издеваешься надо мной? — закричала я. — Данил! Пожалуйста, расскажи мне правду!
Муж начал обходить диван, я попятилась от него. Мне не прикосновения нужны, а разговор. Я на грани уже! Может, узнаю правду и станет легче? Потому что сейчас я чувствую только боль, боль, боль…
— Няня, — нахмурился Данил, и я тоже услышала шаги. — Я провожу её. Родная, если хочешь я скажу то что ты просишь, пусть это и неправда. Только успокойся, не плачь.
Данил отступил, вышел навстречу няне. Я смотрела ему вслед, понимая что он не расколется. Няню я видеть не готова, не то у меня состояние. Дождалась её ухода, и вышла из гостиной, встретив встревоженного мужа.
— Родная, пойдём спать. Я наберу тебе ванну, расслабимся, поспим. И завтра ты повторишь свои вопросы, если продолжишь верить в то что слышала нас с Виталиной. Хорошо?
Не хочу с ним разговаривать. Я в самой себе начинаю сомневаться, в своем разуме.
— Я к Илье. С ним побуду.
— Дать тебе побыть без меня?
Кивнула, и поднялась наверх, слыша шаги за спиной. Я скрылась в детской, муж пошел дальше, в спальню.
Оказавшись в Илюшкиной комнате, прижала ладони ко рту, и опустилась перед кроваткой сына. Как назло в голове мысли мелькают: а вдруг Виталина чтобы поиздеваться подделала голос Данила с помощью нейросети, и слышала я не Даню, а фейк? Сестра горазда на жестокие розыгрыши.
— Нет, это был именно Данил, — тихо сказала самой себе.
Как вытащить из мужа признание? Или с Витой поговорить? Или…
Мои мысли оборвались, когда Илья повернулся на другой бок, лицом ко мне. В слабом свете ночника на долю секунды мне показалось, что…
— Нет, — выдохнула я, зажмурилась и снова взглянула на сынишку.
Мне просто кажется!
Сердце грохочет, дыхание у меня сбито, будто я марафон бежала. И потряхивает. А я все смотрю на Илью, и догадки одна ужаснее другой приходят в голову.
Днём сын — веселый подвижный ребёнок, по-детски пухлый и неуклюжий.
Но сейчас темно, тени от ночника падают на детское личико, и оно не кажется пухлым. Я вижу в Илье знакомые черты: мысок как у Дани, и нос той же формы, а изгиб губ — мой, словно я родила этого мальчика.
Или Виталина.
Глава 4
Я схожу с ума, наверное.
После того, что услышала в кабинете мужа.
Весь вечер была на нервах, и мне кажется Илюша наш с ним сын. Не может он быть от Виты. Ведь ее малыш погиб, ее тогда все жалели, все в ужасе были. И муж с ней развелся потому, что потерю не смог пережить.
Это Вита не уследила тогда за ребенком.
А Илья — он наш.
И все же…
Это свет так падает. Или мне очень страшно, и я теперь буду ко всем детям приглядываться, выискивать в них черты моего мужа.
Они не похожи.
Тихонько поднялась. Приоткрыла дверь, прислушалась к тишине дома. Осторожно, не привлекая внимания, сбежала вниз, на первый этаж. Свернула в библиотеку. При свете ночника долго рылась на полках, выискивая альбомы с нашими детскими фотографиями.
У меня их нет почти, родители больше себя фоткали и походы, природу. А у Данила был пухлый синий альбомчик, помню его.
Так, так, так…
Нашла.
Достала альбом и села на пол. Начала с трепетом перелистывать шуршащие странички. Вот мужу год, два, три…
Пальцы замерли, остановилась. Пересела ближе к свету и внимательно всмотрелась в лицо четырехлетнего Данила. Пухлые щечки, взъерошенные волосы, улыбка до ушей — таким
