ты там была, – настаивал он.
И его уверенность поколебала моё неверие. Ну увидят меня там, и что? Он ведь тоже понимает это? И всё равно хочет, чтобы я была рядом.
Поэтому я согласилась.
Но «быть рядом» не получилось. Администратор, рассаживающая гостей в зале, выделила мне место далеко от съёмочной группы и главного героя, и это меня немного расстроило, хотя я и убеждала себя: «Чего ты хотела? Что тебя посадят по правую руку от Ларри Таннера? А кто ты? И что из себя представляешь?».
Зато мы мило переписывались до начала фильма, и это меня немного взбодрило.
Каждый из команды сказал вступительные слова, в основном обращённые к Ларри. Сам парень тепло поблагодарил команду, которая старалась как можно меньше мешать ему вести обычную жизнь, и заметил, что это был «необычный эксперимент».
На ехидный комментарий из зала, не хочет ли он повторить этот опыт, Ларри улыбнулся, замялся на мгновение и провёл рукой по волосам – ох, как хорошо мне знаком этот жест!
– Возможно, когда-нибудь, – ответил уклончиво. – Когда мне будет что рассказать.
После этого все расселись по своим местам, свет в зале погас… Как же я люблю этот момент! Когда вся магия вот-вот начнётся, и ждать уже больше не надо, но вместе с тем ты пока не догадываешься, какими будут первые кадры и что тебя ждёт.
Кинозал был потрясающим: мягкие кресла-мешки, оранжевые пледы, напитки в очень высоких и узких стаканах с трубочками и мягкий ковёр под ногами, так что хотелось разуться и ощутить его босиком, но я воздержалась.
Шум в зале стал понемногу стихать. Я убрала телефон подальше, чтобы не отвлекаться, и затаила дыхание. Небольшое волнение охватило меня при мысли, что я сижу на уникальном просмотре – это премьера фильма о жизни Ларри. Изнанка, которую я, как и многие поклонники, не вижу.
И сам он в зале. Так близко…
Хотелось вскочить и броситься к нему, туда, ещё ближе. Я так соскучилась!
В этот момент на экране появились первые кадры. А точнее, слова, выведенные витиеватым шрифтом:
«Если ты веришь во что-то – иди до конца…»
– Когда ты решил стать музыкантом?
Мы ещё не видим Ларри, мы слышим голос ведущего. А перед нами – пробуждающийся Лондон, живущий своей собственной жизнью.
Такое начало вполне пришлось мне по душе.
– Иногда мне кажется, что я родился с этой мыслью. Не знаю. Мне сложно ответить на этот вопрос.
– Но ты всегда был уверен, что будешь заниматься именно музыкой?
– Да.
– Даже когда опускались руки?
Небольшое молчание. А после уверенное:
– Да.
И вот – огромная сцена, ликующие фанаты, крики и слёзы. И Ларри на сцене. Я узнаю это место. Концертный зал Альберт-холл в Лондоне – там прошло первое большое шоу Ларри. Я помню, как он волновался. А это было уже больше двух лет назад.
Мужской голос за кадром вписывается в эту картину вполне гармонично:
– Его жизнь полна красок. Концерты и съёмки, грандиозные шоу по всему миру и завораживающие фотосессии – невыносимая яркость бытия. Он собирает всевозможные музыкальные премии и награды…
Картинка меняется. Ларри под вспышки камер говорит что-то в микрофон, держа в руках статуэтку – это, кажется, из того же периода, во времена Пола.
– …влюбляет в себя всё больше девчонок…
Объятия с поклонницами. Я уже не ревную. Почти.
– Но никто и никогда не знал ещё его так близко.
И вот на экране сегодняшний Ларри, сидящий в студии в светлой рубашке с подвёрнутыми рукавами – не изменяя себе, не изменяя стилю. Скромно улыбается.
– Я очень дорожу своей жизнью. Каждым часом. Каждым мигом.
– Но при твоей жизни разве удается замечать время?
Короткое молчание. Ведущий, которого мы до сих пор не видим, задает новый вопрос, будто перебивая сам себя.
– Что самое сложное в твоей профессии?
– Оставаться самим собой, – задумчиво говорит Ларри.
И вот теперь мы видим название: «Be yourself» – «Быть самим собой».
На стене – там, на экране, – загорается красная кнопка «Запись», и студия преображается. Ларри за стеклом исполняет одну из самых известных своих песен – «Утро с тобой». Это длится секунд двадцать или, может быть, тридцать. Затем звукорежиссёр говорит, что всё здорово (я не очень понимаю некоторые профессиональные слова, но смысл уловила), а Ларри сомневается:
– Может, перезаписать ещё раз?
Но его уверяют:
– Всё классно, чувак. Иди, послушаем.
И они слушают. А я любуюсь крупными кадрами сосредоточенного лица Ларри Таннера. Моего Ларри.
Звук постепенно затихает, и вновь появляется Ларри в студии, отвечающий на вопросы интервьюера.
– Расскажи о себе.
Он улыбается и покачивает головой.
– Я обычный скромный парень из Лондона.
– Ты забыл упомянуть «талантливый».
– Ну да, чуть-чуть талантливый.
Дальше идёт небольшой рассказ о детстве Ларри. О том, как трудно он проходил путь к успеху. Как проваливался на кастингах. Как много раз слышал о том, что он посредственность и ему нужно лучше петь и много работать.
Потом на экране появляется его семья. Мама, которую просят рассказать, какой Ларри в жизни и что любит больше всего.
– Спать и есть, – заявляет она. – Но так получилось, что в последние годы он почти не спит и не ест, – Трейси смеется и пожимает плечами.
– Он был домашним мальчиком?
– Ларри? – кажется, она удивлена. – Да его никогда дома не было. Он вечно горел какой-то идеей, а если и бывал дома, то тоже был занят: играл на гитаре или учил уроки. Дома за просмотром фильма с ним не посидишь. Его постоянно тянет покорять мир. Так что девушке Ларри нужно быть готовой к тому, что прямо на свидании он вдруг решит прыгнуть с парашютом.
Я улыбнулась. Мы с парашютом не прыгали, но совершали массу других глупостей.
Потом показали бабушку Ларри (я и не знала о ней!). Седовласая сухонькая старушка, которая смотрела не в камеру, а на говорящего и, кажется, мечтала поскорее уйти, но всё равно улыбалась.
– А вы были на концерте своего внука?
– Нет. Я смотрю их по телевизору. Девчонки всегда так громко кричат! Но когда-нибудь я вставлю бируши и обязательно приду.
В зале раздаётся смех. Бабушка Ларри сразу становится моей любимицей, и я уже знаю, о чём попрошу Ларри, когда мы выйдем из зала. Хочу познакомиться с ней.
Ларри в это время, пока у членов его семьи берут интервью, возится со щеночком в холле, и оператор успевает запечатлеть этот кадр – такой милый, что от нежности защемило сердце.
– Нам пора, – заявляет вошедший в дверь мужчина. Кажется, это администратор или кто-то ещё из новой команды Ларри. Я сомневаюсь, видела ли его прежде, но догадываюсь о его роли.
Ларри покорно встаёт с колен, оставляя щенка в покое. Обнимается с мамой и бабушкой, друзьями (какие-то его кузины, о которых я прежде не знала), и идёт к выходу.
В дороге ему вновь задают вопросы.
– Ты вернулся в Лондон, как он тебе?
– Я и забыл, какой он красивый. В Лос-Анджелесе тоже классно, но там другая атмосфера. А Лондон – это мой дом. Он родной и уютный. Можно идти по улице в огромной дурацкой шляпе, и люди только скажут: «Смотрите, идёт парень в огромной дурацкой шляпе».
– Это из-за тумана?
Ларри смеётся.
– А за границей тебя часто узнают?
– Часто. Вот недавно я гулял по пляжу недалеко от своего дома в Америке, и ко мне подошла девушка: «А-а, вы же этот…», – он пару раз щёлкнул пальцами, изображая ту самую девушку, на которую так некстати напала забывчивость. – «Ну, там… Утро с тобой, и я готов остаться навечно…» – напевает. И продолжает говорить уже от своего лица: – «Да, да. Это я». И плечи так сразу расправились.
Он снова смеётся, и я невольно улыбаюсь.
– Вы познакомились?
– Ну-у…
Что?
– Девушка атаковала, – снова смеется. – Но я всегда могу сослаться на то, что у меня запись в студии, а завтра гастроли. Вы понимаете.
– Значит, ты влюбляешь в себя всех девушек, с которыми общаешься?
– Нет, – отрицает он и качает головой.
– А сам часто влюбляешься?
Уголки его губ становятся
