Начал он расти, обернулся гигантской птицей, так что великан рядом с ним показался не больше собаки. Испугался великан, задрожал. А Куркыль говорит: «Так уж и быть, помогу тебе изловить твою добычу. Видишь на луне белое пятно с длинными ушами? Это заяц, я его туда забросил». — «Как же мне до него добраться?» — «А я тебя подниму». Схватил ворон великана когтями, взмахнул огромными крыльями и взмыл в небо. Поднялся высоко-высоко и спрашивает: «Какой отсюда кажется земля?» Отвечает великан: «Как большое круглое озеро». Поднялся Куркыль еще выше: «А теперь?» — «Теперь не больше яранги». — «Ну значит, луна уже совсем близко. Теперь ты сам до нее долетишь». — И разжал когти.
Полетел великан камнем вниз, ударился о землю, да так сильно, что вонзился в нее головой, только ноги остались кверху торчать. И превратился великан в скалу с двумя выступающими утесами.
В сказках у Великого ворона большая семья: жена Мити и много детей. Мити хотя и происходит, как и ее муж, из птичьего (сорочьего) рода, но в сказках всегда предстает в образе обычной женщины. А вот сыновья и дочери Куркыля, как и он сам, обладают двойственной природой и легко меняют птичий облик на человеческий и обратно. Домашние Куркыля иногда выступают против его плутовских проделок, которые, как правило, заканчиваются неприятностями для всей семьи, но иногда помогают ему.
В одной из мифологических сказок Куркыль живет с женой и детьми на высокой горе и однажды замечает, что у подножия пасется стадо оленей. Он отправляет младшего сына Сисильхана к небесному владыке Тынагыргыну узнать, чьи это олени.
Обернулся Сисильхан вороном, полетел на небо. Зашел в ярангу Тынагыргына, снова принял человеческий облик. Спрашивает его Тынагыргын: «Зачем пришел?» — «Меня отец прислал узнать, чьи олени пасутся у нас под горой».
Сдвинул Тынагыргын с места жировой светильник, которым освещалась его яранга, — образовалась в небе большая дыра. Посмотрел Тынагыргын через эту дыру на землю и сказал: «Это олени таннитов10».
Сисильхан был таким же плутом, как его отец, и, вернувшись на землю, не сказал правды, а объявил: «Тынагыргын говорит, что это наши олени». Обрадовался Куркыль и велел Сисильхану и его старшему брату Эмемкуту перегнать стадо на гору.
Танниты тем временем хватились своих оленей. Долго искали, наконец таннитский старейшина поднялся на гору и увидел там свое стадо. Но поскольку все олени похожи друг на друга, он засомневался, их это стадо или чужое. Спросил Куркыля: «Чьи это олени?» Тот ответил: «Наши!» Таннит поверил и ушел, но олени узнали хозяина и побежали вслед за ним.
Увидел это Куркыль и возмущенно закричал в небеса: «Эй, Тынагыргын, помоги! Наше стадо угнали!» — «Я же сказал твоему сыну, что это олени таннитов». Понял Куркыль, что Сисильхан его обманул, но терять оленей ему было жалко, и он отправился к таннитам. Отыскал старейшину и сказал ему: «Я нашлю на твоего сына тяжелую болезнь, но если ты отдашь мне стадо, то исцелю его, и он останется жив». Танниты закричали: «Целое стадо за лечение — слишком много! Столько и шаманы не просят!» И набросились на Куркыля, чтобы его убить. Тот произнес заклинание — и провалился под землю, прошел под ней и благополучно вылез в своей яранге.
Но ему хотелось заполучить оленей, поэтому он солгал сыновьям, что танниты испугались и отдали ему стадо, и снова послал Эмемкута и Сисильхана перегнать оленей на гору. Однако танниты были настороже и крепко поколотили братьев. Притащились они домой еле живые, стонут, охают. Эмемкут сказал отцу и младшему брату: «Больше я никогда не буду помогать вам в ваших проделках. Из-за вашей лжи и жадности мы едва не погибли». И ушел из дома.
ПИСВУСЪЫН И КЕРЕТКУН
Как и все древние народы, чукчи обожествляли природу и верили, что мир населен многочисленными духами — хозяевами различных природных объектов и явлений.
Оленные чукчи, жившие в тундре, больше всего почитали Писвусъына — духа-хозяина диких оленей. Кочевое оленеводство составляло основу всей жизни. Главной пищей в тундре было оленье мясо, из шкур шили одежду и обувь, а также покрывали ими яранги. На продукты оленеводства выменивали у береговых жителей жир морских животных, который использовали для заправки светильников, а также тюленью кожу, из которой делали летнюю одежду. На оленях ездили верхом и запрягали их в нарты.
Чукотские ездовые собаки. 1935 г.
The Library of Congress
Ездовые олени были прирученными, а стадные оставались дикими. Пасти стадо было нелегко, а порой и опасно, тем более что у чукчей не было пастушьих собак. Средней величины стадо насчитывало несколько сотен голов, олени постоянно норовили разбежаться по тундре, и от пастухов требовалось хорошее знание местности, быстрота реакции и смелость. Летом нужно было заботиться о том, чтобы оленей не заело несметное количество гнуса, зимой — защищать стадо от волков. Можно представить, насколько важное место занимал в жизни оленных чукчей Писвусъын.
Он почитался и как владыка всех остальных диких зверей. Чукчи верили, что Писвусъын живет в лесных оврагах и оттуда посылает животных навстречу охотникам, но он может рассердиться на человека, и тогда охота будет неудачной.
Писвусъына представляли маленьким человечком, его следы неопытный глаз легко мог принять за мышиные. Говорили, что зимой он разъезжает на крохотных нартах из травы, запряженных коршунами или мышами, и сам может превращаться в птицу или мышь. Ему не нужна пища, он питается запахами. Однако при своем малом росте Писвусъын обладает огромной силой, проявляющейся при определенных обстоятельствах.
Хейттуухин. Скульптура белого медведя. 1919 г.
Suomen kansallismuseo
Однажды в лесу охотник сошелся в единоборстве с медведем, но никак не мог одолеть могучего зверя. Вдруг он увидел, что неподалеку Писвусъын борется с мышью и тоже не может справиться с ней. Человек и хозяин диких оленей переглянулись и решили помочь друг другу. Человек придавил мышь ногой, а Писвусъын схватил медведя и ударил его о землю, так что тот испустил дух.
В некоторых случаях Писвусъын может превращаться в великана. Известна серия рисунков выдающегося мастера традиционной резьбы по кости, чукотского народного художника Онно11, на которых изображены сцены охоты Писвусъына на кита.
В честь Писвусъына оленные чукчи дважды в год — осенью и зимой — устраивали особые праздники, во время которых совершался обряд жертвоприношения хозяину диких оленей. Ему приносили как настоящих оленей, так и их фигурки, сделанные из корней растений, а зимой — вылепленные из снега. На такие праздники часто приглашали береговых чукчей и эскимосов, которые привозили различные продукты морского промысла и обменивали на оленье мясо и шкуры.
У береговых чукчей, охотившихся на китов, моржей и тюленей (их разновидности — нерпа и лахтак), особо почитался Кереткун — дух-хозяин всех морских обитателей. Кереткун с женой живет на дне моря и посылает добычу охотникам-мореходам. У Кереткуна темное лицо, а одевается он в белые одежды, сшитые из кишок морских зверей.
Морской промысел требовал смелости, сноровки, знания повадок животных. Добыть тюленя охотник мог и в одиночку, а для охоты на моржа объединялись несколько родственных семей, выходивших в море на одной байдаре. На кита шли несколькими байдарами.
К байдаре относились как к живому существу. Ранней весной береговые чукчи устраивали в честь нее праздник. В этот день мужчины заносили в ярангу все охотничье снаряжение, тщательно его чистили, смазывали оленьим салом. Женщины в это время готовили особую ритуальную пищу. Затем все шли на берег и торжественно снимали байдару с вешал. Морским духам приносили жертву — в воду бросали куски мяса, после чего лодку спускали на воду и выходили в море, открывая сезон охоты.
А осенью береговые чукчи чествовали Кереткуна. Праздник продолжался двое-трое суток, и одним
