— поморщился интеллигентный обер-лейтенант.
— Нет, ну ты бы хоть предупредил, что «прямо сщас».
— Когда? Двор с калиткой сразу подвернулся, дальше-то вроде стена глухая, а потом дом жилой. Собственно, ты не сообразил, что ли? Нормально. Убираем.
Тела были спрятаны между ящиков, можно было надеяться, что если в ближайшие минуты не найдут, то и вообще не найдут. Господа офицеры вновь шли по улице. Действительно, тянулась кирпичная стена, далее приличный трехэтажный дом, патефонная музыка за приоткрытыми окнами.
— Удивляюсь, когда ты обстановку заметить-то мог, — вздохнул Робин.
— Что в стенах хитрого? Это же не энергетика.
— Ладно. А что в калитке валялось-то? Окурок, что ли? Я так и не разглядел.
— Что там могло валяться? Харкнул кто-то. Слухи о воспитанности кёнигсбергцев, на мой взгляд, сильно преувеличены.
— Выглядело очень достоверно. Блин, ну ты вообще…
— Опыт, сын ошибок трудных. Ну, хоть стволы у нас напоследок появились.
Пистолеты действительно теперь имелись: сомнительный «шварцлоз» Робин, как человек с изрядным техническим образованием, забрал себе, небольшой «маузер» полицейского теперь оттягивал карман господина переводчика.
Искомый дом в конце Густавштрассе был четырехэтажным, гордо вытянувшимся между более скромными соседними строениями. Разведчикам было известно фото — вполне сохранилось. Островерхая крыша, верхний этаж «полу-мансардный», но искомый жилец квартирует этажом ниже, и квартира должна быть неплохой — хозяин человек обеспеченный. Вот о самой личности инженера Баума известно было куда меньше. Отличный специалист по энергосетям — видимо, лучший в городе. Сгинул в конце войны, судьба неизвестна. Уцелело два фото: групповых, на них мелкая физиономия герра Баума различима довольно смутно. Носит очки, судя по адресной книге — холост. Известно изрядное количество его подписей на проектной документации, но даже год рождения инженера не совсем определен: то ли 1891, то ли 1901 — источники расходятся. Год рождения — это важно. Баум член НСДАП[12], но при каких обстоятельствах и из каких побуждений вступил в партию — сложно сказать. Возможно, идейный наци, а возможно, партийность — следствие карьерных соображений.
— Главное, чтоб герр Баум вообще оказался дома, — прошептал Робин, распахивая высокую дверь подъезда. — Вечер чудный, романтичный, застрял инженер с какой-нибудь симпатичной секретаршей… жди его.
Земляков покачал головой:
— Нет, ждать некогда. Меньше двух часов на общение осталось, только-только для обстоятельного разговора. Но я уверен — герр Баум — человек серьезный, трудоголик, после службы сразу домой, легкий ужин, чашечка эрзац-кофе, и в кабинет, размышлять над интересными техническими задачами. Не надо нам секретарш.
В подъезде действительно пахло кофе, правда, не эрзацем, а вполне натуральным. Ладно, главное, не секретаршами. Оперативники, оценивая дубовые перила и кованую ажурную листву опор лестничного ограждения, поднялись к искомой квартире.
— Что ж, надеюсь, инженер Баум действительно окажется интеллигентным и воспитанным человеком, приятным собеседником, возможно, даже антифашистом в глубине своей образованной души, — вздохнул Земляков, крутя «бабочку» звонка.
— Это уж непременно, — закивал Робин, уже извлекший тонкоствольный «шварцлозе».
Вести тонкую вербовочную игру особого времени не было. Оперативники собирались действовать откровенно, если не сказать, грубо.
За дверью послышались шаги.
— Господин инженер, прошу извинить за поздний визит, мы из военной комендатуры, — вежливо, но напористо известил фальшивый обер-лейтенант.
Лязгнул замок…
Собственно, легкий вход в квартиру объекта и оказался единственным успехом опергруппы. Далее дело пошло гораздо сложнее, можно сказать, вообще не пошло. Упоротым индивидом оказался инженер Баум…
…Беседовали в кабинете хозяина. Ветвистая оленья голова неодобрительно смотрела со стены на собирающего бумаги и чертежи Землякова. К моменту прихода гостей инженерский сейф оказался открыт, что чуть облегчило бумажную часть визита.
…— Слушайте, Баум, это же чисто технический вопрос. Силовые кабеля не являются строжайшей военной тайной. В конце концов, это всего лишь часть повседневного коммунального хозяйства города, — напирал Робин.
Инженер помалкивал, лишь трогал языком шатающиеся зубы. Разбитые рукояткой «шварцлозе» губы уже порядком распухли. Выглядел упрямый инженер так себе: треснувшие и покосившиеся очки интеллигентности ничуть не прибавляли. Во время короткой борьбы схлопотал и по почкам, оттого сидел в «вольтеровском» кресле кособоко, слегка провисая на связанных за спинкой кресла руках.
— Пустой разговор, — резюмировал Земляков, аккуратно сворачивая длинный чертеж. — Наш дорогой хозяин — человек догадливый, и всё уже понял. Но будет молчать по идейным соображениям. Верен рейху, партии и фюреру.
— Да, я верю в будущее моей страны. В немецкое будущее. И в нашего фюрера! — невнятно подтвердил инженера.
— Видимо, смена конкретной физиономии и личности фюрера мало что лично для вас меняет?
— Безусловно. Идея выше личности, — фыркнул розовой слюной инженер. — Вам этого не понять.
Оперативники переглянулись. Инженер был явно предупрежден о возможности визита людей, задающих конкретные и неприятные вопросы. Ничего толкового не скажет. Безусловно, существуют способы допроса, развязывающие языки даже самым молчаливым людям, но гости были специалистами по иной части. Да и не перепроверишь инженера, если припрет, начнет врать правдоподобно. Нет смысла возиться. Возможно, изучение документов даст некоторый результат.
— Нет, так нет, — пожал плечами Земляков, застегивая распухший портфель.
— Бутылку забыл, — напомнил напарник.
— Да, действительно, — фальшивый обер-лейтенант принялся загружать в портфель ценный напиток.
— За меня отомстят, — с ненавистью процедил наблюдавший за сборами инженер.
— Это вряд ли. Ваши заговорщики о собственных задницах будут думать. Вы же их знаете, господин инженер. Вы точно не хотите немного посотрудничать?
— Никогда! — инженер гордо откинул плешивую голову на спинку кресла.
— Что ж, это ваш выбор. Тогда позвольте откланяться…
Во тьме за приоткрытым окном кабинета завыла далекая сирена воздушной тревоги, ей тут же откликнулась другая, третья, ближе и ближе… Одновременно ударили-зазвонили гулкие настенные часы в кабинете…
— Ровно час ночи. В точности авиаторам не откажешь, — заметил Робин. — Пошли, господину инженеру скучно не будет.
Герр Баум вздрогнул.
— Прощайте, — сказал Земляков. —
