головы касался ее рук. Кегля ярко сияла на солнце, с нее летели во все стороны красные брызги, девочка смеялась, а небольшая кучка поздних посетителей, стоя у края бассейна, радостно хлопала в ладоши.
— Оля, ты откуда взялась? — удивился бородатый человек. — Надолго к нам? Узнал он тебя? Вот хитрец — в один день научился. А я-то с остальными учу по месяцу!..
Два голубых зверя стремительно промчались мимо них. Одинокий преследовал Русалку. Он догонял ее. Впрочем, так казалось: Русалка была сильнее, и если бы захотела, легко могла ускользнуть. Она то незаметно замедляла ход, то снова, когда Одинокий настигал ее, рывком уносилась прочь.
Веселой вереницей закружились дни для Малыша. Теперь он охотно участвовал в представлениях. Он научился кувыркаться в воздухе и забрасывать в баскетбольную корзину мяч. Но любимый их номер был такой. Оля ложилась на воду. Она лежала неподвижно, а Малыш, важно пыхтя, спасал ее — поддерживая снизу лбом и подталкивая к берегу. Люди весело кричали и размахивали газетами, дети подбегали к краю бассейна и с завистью смотрели на девочку.
…Она уехала таким же дождливым днем. Прощаясь, долго стояла у воды и что-то говорила Малышу, но тот, ничего не поняв, тронул зубами опущенную руку и быстро поплыл к мосткам, куда принесли еду.
Он не сразу заметил, что девочки больше нет.
В бассейне темнело и становилось опять светло — закрытое облаками солнце бледным пятном скользило над крышами домов, — Оля не приходила, и тогда Малыш понял, что это — все. Он опять перестал участвовать в представлениях. На скамейках радовалась толпа, дельфины показывали трюки, а он неподвижно стоял в дальнем углу.
— Ну, брат, ты меня так удивляешь! — сказал Бородатый.
Он развел руками и решил, что это уже не просто память, а нечто большее, похожее на то, что чувствуют друг к другу люди, и что лучше всего Малыша не трогать.
«Он, наверное, болен», — думала Русалка. Но думала она это уже спокойно, потому что знала — сын вырос, и еще потому, что теперь все больше и больше проводила часы с Одиноким, помогая ему делать трудные номера и даже иногда уступая свою рыбу.
Между тем летели дни, и однажды люди заметили, что из бассейна уходит вода. Бородатый, надев резиновый костюм, опустился на дно. В белом кафеле зияли трещины.
— Этого еще не хватало! — сказал он и распорядился, чтобы в море неподалеку от берега установили небольшой вольер, а туда на время ремонта перевели дельфинов.
Так они снова очутились в море.
Вода здесь была мутной от мелкой известковой пыли, которая поднималась со дна. Волны шевелили гальку, и белые облака, клубясь, входили в вольер.
Безмолвие бассейна снова сменил разноголосый шум моря. Малыш радостно слушал его. Вот поскрипывает, переливаясь по дну, галька. Вот шумят хвосты идущих на добычу тунцов. Вот заскрежетал жаберными крышками и умолк морской петух — тригла. Вот, стуча клешнями, пробежал по дну тяжелый, в каменном панцире, краб.
Но что это? Громкий свист. Второй. Шумят хвосты больших животных. Звуки ближе. Не выдержав, Малыш свистнул в ответ. И тотчас же из бело-голубой мглы выплыли силуэты. Дельфины! Целая стая окружила вольер. Самый большой из дельфинов сразу же начал его осматривать. Покачивая головой, он приблизился… Что-то знакомое почудилось Малышу. Следы укусов на голове, морду пересек белый шрам… Пятнистый!
Старый дельфин узнал и Малыша и Русалку. Он еще раз осмотрел сеть и, найдя место, где волны сорвали и унесли несколько поплавков, положил на веревку голову. Та подалась. Дельфин навалился на нее всем телом, сеть притонула, образовав проход.
Пятнистый внимательно посмотрел на Малыша.
Осторожно, стараясь не задеть плавником веревку, маленький дельфин проплыл над сетью и очутился на свободе.
Пятнистый продолжал удерживать сеть. Оставались еще двое.
Но что это? Одинокий равнодушно отплыл в угол и повернулся головой в сторону берега. Русалка заметалась. Она подплыла к Пятнистому — глаза их встретились. Старый дельфин с трудом удерживал сеть.
И тогда она направилась к Одинокому, тяжело, словно таща за собой груз.
«Я не должна оставлять его!» — повторяя это про себя, она подплыла к Одинокому, и они застыли бок о бок, покачиваясь вместе с водой.
Пятнистый снял голову с веревки. Сеть всплыла.
Пересвистываясь и выпрыгивая из воды, стая понеслась прочь. Впереди мчались Пятнистый и Малыш. Они плыли плавник к плавнику, одновременно показываясь над водой и погружаясь.
«Как прекрасно — я снова в море!» — повторял Малыш.
«Он долго жил среди людей и многое видел. Из него когда-нибудь выйдет хороший вожак!» — думал Пятнистый.
Прошел пароход. Он направлялся в Батуми. Стая повернула следом. Всегда лучше держаться около порта или близ устьев рек, где часто встречаются косяки и где рыба нагуливает жир…
Это конец истории о Малыше, потому что все случилось именно так, как думал Пятнистый. После его смерти вожаком стаи сделался Малыш. И хотя он больше не рос, а так и оставался небольшим дельфином, не было в Черном море вожака умнее и справедливее его. Он всегда знал, в какое время подходит к берегу ставрида и скумбрия, каких пароходов и катеров следует бояться, и мог освобождать из любых сетей запутавшихся дельфинов.
И все-таки это еще не конец истории.
Девочка вернулась в Батуми — на этот раз навсегда. Она стала здесь жить и ходить в школу, а еще — помогала Бородатому работать с дельфинами.
Во всем этом не было бы ничего странного или необычного, если бы с некоторых пор ее родители и соседи и даже ее друг — Бородатый — не стали замечать, что она часто по вечерам уходит одна на пляж.
Если ночью ожидается дождь, солнце над Батуми идет к закату красное. Оно спускается в лиловые облака. Облака громоздятся друг на друга, и в щелях между ними, как иглы морского ежа, торчат красные солнечные лучи.
В такие вечера на городском пляже мало народу. Сложенный из серой гальки, пляж тянется вдоль всего побережья от реки Чорох до Батумийской бухты. За
