сестра. ― Я честно не знала, как тебе рассказать о нас. Понимала, что ты возненавидишь меня, что мы обе испытаем сильный стресс и не дай бог что-нибудь случится с нашими детьми. С моим Тимуркой и с твоим… ― Дана подняла на нее мокрый взгляд. ― Ты узнала, кто у тебя?
― К-как ты сказала? ― отрешенно глядя на нее, вымолвила Катя. ― Тимуркой?..
― Дамир хотел назвать так нашего сына. И как раз сегодня мне сказали, что будет мальчик…
Катя вздрогнула от громкого голоса водителя такси.
― Девушки, так вы едете или нет?!
Больше не обронив ни слова, Катя развернулась и на ослабленных ногах пошла к желтой иномарке с шашками.
Она не видела перед собой дорогу, не слышала ни звуков, ни голосов людей, проходивших мимо, ни чувствовала запахов и не различала цвета.
Вокруг нее рушился мир, превращая в руины все то, что они с Дамиром построили. Все ее мечты о счастливом браке превращались в прах. Все слова любви, которые говорил ей муж, которые она ему говорила, сгорали в языках пламени, не оставляя ни единой надежды на их совместное будущее.
Сев в такси, захлопнула дверь и, глядя в одну точку, онемевшими губами проговорила адрес.
― Подождете меня у дома, ― тихо добавила Катя. ― Я возьму сумку и поедем…
В сердце с острой болью впились слова Кати.
«Тимурка. Дамир так хотел назвать нашего сына».
По щекам снова хлынули слезы, под ребрами болезненно кольнуло, а в голове не укладывалось, как он мог так поступить с ней.
― Де-вуш-ка! ― отдаленно послышался голос водителя. ― Я спрашиваю, куда потом поедем? Мне нужно вбить адрес в маршрут.
― Поселок «Дубровское», ― вытерев с лица слезы, ответила Катя, и перевела на окно взгляд полный горечи и отчаяния.
«Шестнадцать недель… Если у меня двадцать первая, значит, она забеременела как раз в тот момент, когда я лежала на сохранении. Значит, это правда… Он спал с ней в нашем доме, когда врачи боролись за жизнь нашего будущего ребенка. Когда я мучилась от болей, когда я каждую ночь молилась, чтобы не случился выкидыш, он спал с ней!»
От этой мысли горло сжала невидимая рука, стало трудно дышать, было невозможно ни вдохнуть, ни выдохнуть.
В голове беспощадно звучали и звучали слова сестры:
«Набросился на меня как голодный варвар!»
«Я честно сопротивлялась».
«А потом все как-то закрутилось…» ― раздался ее голос с троекратным эхом, и Катя резко прижала ладони к ушам.
Перед глазами появилась картинка, как она, войдя ночью в кухню, поскользнулась на масле и упала так сильно, что несколько секунд не могла пошевелиться от боли.
С трудом поднявшись на ноги, Катя увидела на столе перевернутую бутылку оливкового масла.
Она лежала на самом краю стола, а масло капало прямо на пол.
Катя винила в падении только себя: она помнила, как вечером заправляла этим маслом салат и подумала, что забыла закрыть бутылку. А кот, который был страстным любителем ползать по столам, ее мог попросту опрокинуть.
В ту ночь она не спала.
Постоянно прислушивалась к своему самочувствию, гладила подтянутый живот, разговаривала с малышом, которому было всего четыре недели и просила у него прощения.
Дамир, как назло, был в командировке, Дана спала в комнате для гостей, а Катя сходила с ума от страха и очень надеялась, что все обойдется, но…
Утром увидела на сорочке небольшое кровавое пятно.
«А что, если виной тому не моя забывчивость, и не кот?» ― от этой мысли Катя поежилась, покрылась мурашками и обняла себя руками.
Она вспомнила, какой противной девчонкой была раньше Дана. Шла по головам, чтобы получить желаемое и никого не слушалась.
Она была дочкой старшего брата Катиной матери, и ей, как и Кате, тоже было сейчас двадцать пять. Разница в их возрасте была всего два месяца, но Дана всегда выглядела старше, наверное, потому что с подросткового возраста начала ярко краситься, носить мини-юбки и туфли на каблуке.
Когда Катина мать умерла, им с Даной было по шестнадцать. Катю сразу забрала к себе в поселок бабушка, а Дана приезжала туда вместе с отцом каждые выходные.
Катя как сейчас помнила похороны их деда, на которых Дана ворчала:
― Дед всегда терпеть меня не мог! Даже умудрился помереть в мой день рождения! Ни днем раньше, ни дне позже! Зашибись! Теперь мой день рождения всегда будет одновременно и поминками по деду!
Но ближе к двадцати годам она начала меняться.
Стала жить с парнем в Москве, собиралась выйти за него замуж и переживала, что он все никак не торопился с предложением.
А в конце этой зимы среди ночи приехала к Кате вся в слезах.
― Мы пять лет с ним встречались, Кать! Я к свадьбе готовилась, о детях мечтала, а он взял и бросил меня!
Дана была в полном отчаянии. Рыдала, сходила с ума от горя, рвала на себе волосы, и Катя, безумно сопереживая ей, предложила на какое-то время остаться в их доме.
А в благодарность от нее получила нож в спину…
Когда такси остановилось у ворот трехэтажного особняка, Катя попросила водителя подождать, вошла в дом, поднялась в спальню, открыла ящик, в котором лежали документы, сунула паспорт в сумочку, затем достала из шкафа чемодан и принялась быстро складывать в него вещи.
― Ни минуты не останусь в этом доме! ― шмыгнула носом, и бросила в чемодан джинсы для беременных. ― Никогда их не прощу! Ни за что на свете!
Застегнув чемодан, выпрямилась и посмотрела на их с мужем портрет, висевший над кроватью.
Катя сама его нарисовала год назад и подарила Дамиру на свадьбу. Столько трудов было в него вложено, столько любви, а сейчас, глядя на него, испытывала дикую ненависть.
Не в силах управлять собой, забралась на кровать, сорвала потрет со стены и, задыхаясь
