толкнул дверь. Не скрипнув, та плавно отворилась.
- Анна Степановна? – негромко позвал Роман, и его голос прозвучал по-особому, как звучит человеческий голос там, где нет ни одной живой души. – Анна Степановна, мы договаривались встретиться! Вы… С вами все в порядке?
Он шагнул в комнату и тут же понял, что со старушкой и впрямь – ну полный порядок. Она лежала посредине широкого ворсистого ковра и походила на беленькую салфетку, смятую небрежной рукой. Только салфетки не глядят в потолок мертвыми глазами, полными ужаса и нечеловеческой муки. Рядом с телом празднично, словно елочные игрушки, переливались осколки разбитой вазы. Смотреть на их веселые взблески возле скомканного старушечьего тельца было невозможно и Роман закрыл глаза.
И тут же почувствовал, как нечто неимоверно, льдисто-острое скользнуло вдоль шеи.
- Молодому пану лучше не оборачиваться, право же, лучше, - у самого уха прошептал нежный и мертвенно жуткий в своей нежности, не мужской и не женский, какой-то влажный голос. За его спиной стояли, прижав к шее нечто смертоносное, и все же… Роман не мог избавиться от ощущения, что за спиной у него – никого нет! Он широко распахнул глаза, чувствуя, как сердце колотится часто-часто. Мир стал отчетливым и острым, как лезвие у его горла.
А лезвие между тем томным движение скользнуло вдоль артерии и тот же голос произнес:
- Пекельна бумажка у пана?
- Какая бумажка? – словно со стороны Роман вслушивался в свой голос. Как он прозвучит – хрипло, дрожаще? Нет, на удивление спокойно. Странно, а ведь ему страшно.
- Молодому пану не следует лгать нам, - лезвие вжалось в кожу плотнее. Роман чувствовал беспомощную податливость собственного горла, но думал о многозначительном «нам». Значит этих, которых вроде бы и нет, но тем не менее они есть, как минимум двое.
- Где она? – требовал голос и в нем отчетливо проступало бешенство.
Роман судорожно сглотнул:
- Я не знаю, о чем вы говорите!
И тогда острое, приникшее к его шее, словно бы умножилось, сомкнулось на горле бешенной хваткой когтей. Сзади яростно взревело и рев тот был не человеческим и не звериным, а невозможным, запредельным, будто идущим из глубин, и Роман понял, что сейчас все для него закончится и то, что есть и в то же время нет, уничтожит его…
- Уходим, mon ami, - спокойный, чуть грассирующий, вполне человеческий и несомненно мужской голос раскроил неистовый рев за спиной, - Менты-с.
Мгновенная пауза, когти у Романа на горле сжались чуть сильнее, и вдруг даже не разомкнулись, а враз исчезли. Тихий влажный вздох шевельнул ему волосы. Послышался отзвук легких шагов и он понял, что вот теперь чувства не обманывают – за спиной больше никто не стоял.
- Так зачем вы к ней приходили? – сидящему напротив милицейскому капитану так же муторно было спрашивать, как Роману отвечать. Нестерпимо хотелось спать и горячего чаю. Спать хотелось больше, что и не удивительно – четвертый час ночи.
- Я вам повторяю: она пришла к нам на кафедру, любопытствовала, задавала вопросы, например, сколько стоит автограф Пушкина…
- Что, тогда тоже автографы раздавали? – наивно удивился мужчина, засевший в углу. Роман обернулся, пытаясь разглядеть его в полумраке кабинета, освещенного лишь лампой на столе капитана, но человек словно бы растворялся в полутьме. Все черты казались смазанными, проступал лишь силуэт.
- Автографами называют любой текст, написанный рукой известной личности, - заученно пояснил Роман. Почему-то он был абсолютно уверен, что собеседнику его пояснения не нужны, прекрасно он знает, что такое автограф. И зачем голову морочит? И сидит тут – зачем?
- Дорогой он, этот автограф? – перехватил инициативу капитан.
Роман пожал плечами:
- Сомневаюсь, что он вообще существовал. Бабушка производила впечатление не вполне нормальной.
- Но вы все же пошли к ней, - спросили из-за спины. Снова голос из-за спины, снова разговор с невидимым собеседником – можно сойти с ума!
- Я исследователь, - не оборачиваясь, с достоинством заявил Роман. Обычно он стыдился подобных слов – тоже мне «евстевствоиспытатель», «первопроходимец», - но сейчас рассчитывал произвести впечатление, - Нужно проверять все возможности, даже самый невероятные.
- Пошли вы проверять, увидели открытую дверь, вошли…?
- Я сперва постучал, - строптиво возразил Роман, - Потом окликнул ее, а потом уже вошел. Вдруг ей там плохо, или что… Ну и увидел… Тело. Очухался немножко и в коридор. У нее на стенке телефон висел. Я начал звонить, уже адрес диктовал, ваши ворвались и меня на пол уложили. Не знаю, кто вас вызвал.
Отвечать ему не стали.
- Больше ничего? – уточнил капитан, - Не видели, не слышали, никого не встретили?
Роман сперва кивнул, потом спохватился и отрицательно помотал головой. Промолчать о пушкинском автографе было по меньшей мере глупо. Старуха говорила с шефом, а уж он-то не станет запираться, если спросят. А его обязательно спросят. Но вот о лезвии у своего горла и странном, нечеловеческом голосе, требовавшем «пекельную бумажку», он рассказывать не стал – нашли дурака! Слава богу, что хватило ума не лезь к мертвой старухе, а сразу звонить в милицию. Если бы ворвавшиеся в распахнутую дверь парни в камуфляже не застали его с телефонной трубкой в руках, а в трубке милицейская девушка орет: «Адрес давайте, адрес!», еще неизвестно, как бы все обернулось. И так он, похоже, главный подозреваемый. За неимением других.
- В комнату не входили, ничего там не искали, не рассматривали?
- Стоял у дверей, - отрезал Роман.
- С ноги на ногу переминался, - хмыкнули из темного угла.
Роман похолодел. Этот, в темном углу, похоже, догадывался, что Роман говорит далеко не все. Вот сейчас как спросят – а кто это там вместе с вами переминался? – и поди потом докажи, что ты не состоял в преступном сговоре с целью раздавливания старушек в лепешку.
- Но кто-то же там шарил, ящики просматривал. Может, вы, а, Роман Борисович? Искали там свой автограф?
- Автограф не мой, - твердо ответил Роман, - Внутрь я не заходил. Слушайте, есть же у вас всякие эксперты, они наверняка могут подтвердить.
- Что у нас есть, чего нет – наше дело, вы на вопросы отвечайте.
- Я отвечаю, - покорно вздохнул Роман.
Видно, удовлетворенный его покорностью, а может, просто уставший, капитан немного помолчал, потом подтянул к себе Романов пропуск и принялся подписывать. Напоследок поинтересовался:
- Не знаете, родственники у нее были?
Роман опять помотал головой:
- Понятия не имею. Вы у соседей спросите. – про внучка, который был, да куда-то пропал, Роман тоже не стал докладывать. Решил помалкивать, так уж молчи до конца. Как говаривала его собственная бабушка:
