Вон авторы самиздата пишут о полетах на трансгалактических кораблях, а у них тоже нет такого опыта. У меня же просто сцена в ванной, даже не с драконом-оборотнем, а с обычным мужчиной.
Так что вперед!
Нужны свечи. Точно! Кутаясь в полотенце, проскальзываю в детскую. Свечи у меня есть, чайные: люблю романтику. Хватаю их вместе с зажигалкой, лечу в ванную и запираю дверь — хоть здесь есть замок.
Расставляю свечи на раковине возле зеркала, зажигаю их. Выключаю свет. Глаза привыкают к полумраку, и я замечаю, как стало красиво: огоньки свечей двоятся в зеркале, отражаются от настенной плитки и натяжного потолка — будто вся ванная в свечах. Трещинки, разводы — все скрыла темнота. Очертания предметов размылись полумраком, у них появились нечеткие тени. Скидываю с себя полотенце — движение воздуха задевает огоньки свечей, и тени начинают трепетать.
Выключаю воду, шапка пены все еще колышется.
Итак, я… то есть моя героиня стоит посреди ванной. Герой, пока он без имени, стоит напротив меня… да блин! Напротив моей героини. Мы… они… Нет, так только с мысли сбиваюсь. Пусть это буду я. Я стою напротив героя. У него красивое накачанное тело, рельефный живот, крепкие сильные руки.
Нет-нет, он же в черной футболке. Сначала я подхожу к нему…
Закрываю глаза, воссоздаю в воображении ванную и делаю шаг к мужчине моей мечты.
Он стоит неподвижно, только чуть склоняет голову, когда я оказываюсь рядом. Его губы возле моего виска — теперь я знаю его рост. Берусь за край футболки, мой герой угадывает намерение и поднимает руки. Тяну футболку вверх и вот теперь вижу его пресс, накачанную грудь, затем чувственные губы… а дальше? Какое у него лицо? И воображение само по себе дорисовывает лицо нового директора.
Распахиваю глаза. Не-е-ет, это слишком!
Но… он ведь не узнает. Это просто уловка для того, чтобы я могла представить сцену. И это не совсем директор, а списанный с него персонаж по имени Мэтт. Да, Мэтт — отлично.
Еще раз.
Представляю, как стягиваю футболку с Мэтта, она летит на пол. Потом медленно стягиваю бретельку со своего плеча — делаю это наяву, с закрытыми глазами, чтобы как можно лучше ощутить прикосновение. Тонкая полоска ткани скользит по коже — немного будоражит. Скорее, не самим ощущением, а предвкушением. Ведь я знаю, что вторую бретельку опустит Мэтт. Он делает это, и пусть пальцы на самом деле мои, но воображение легко устраивает подмену, и я вдруг чувствую… настоящее возбуждение.
Не открывая глаза, улыбаюсь сама себе. Ну и ну…
Мэтт расстегивает мне лифчик. Целует в шею — поцеловать себя не могу, но склонить голову и нежно провести по шее подушечками пальцев — запросто.
Больше никаких прикосновений руками — это наша игра.
Стягиваю с себя джинсы вместе с бельем и по-настоящему становлюсь на колени, чтобы, не касаясь пальцами кожи, стянуть воображаемые боксеры с Мэтта. Коленям холодно и твердо. А еще при таком раскладе почти перед самым моим лицом должна оказывается та часть Мэтта, которую я представить еще не готова. В тексте это пропустим.
Мэтт залезает в ванну первым, протягивает мне руку, и я следую за ним — по-настоящему. Вода теплая, а пена прохладная, приятно щекочет кожу. Мы опускаемся в воду друг напротив друга.
Я смотрю в его глаза, серо-зеленые, подернутые поволокой желания. Я готова смотреть на него долго, растягивая удовольствие, потому что Мэтт в моей ванне выглядит безумно эротично. Но вот моя нога под водой случайно соскальзывает и касается его бедра — и его взгляд меняется, становится ярче, глубже.
Мэтт медленно двигается ко мне через всю эту пену. Поцелуем в губы запрокидывает мою голову. Целует шею, и я чувствую, как неспешность и нежность в его действиях стремительно улетучиваются. Я так сильно хочу нашей близости!
Чувствую его желание — то, как сильно Мэтт хочет дотронуться до меня руками, но не делает этого — таковы правила. Он улыбается уголками губ — похоже, ему приходится все время напоминать себе об этой игре. Я целую его в эту улыбку, потом легонько кусаю за подбородок. Не выдерживаю — и кусаю снова. Затем легкий поцелуй в скулу — и вот я уже ласкаю языком мочку его уха, нежно покусываю ее, возбуждаясь еще больше от стона Мэтта. А потом он отстраняется от меня, смотрит мне прямо в глаза, и по его взгляду я понимаю, что именно он хочет сделать — еще до того, как начинает опускаться под воду…
— Ника! Ты там уснула, что ли? — раздается из-за двери мамин громогласный голос, и теперь под воду погружаюсь я сама.
Какой может быть интим, когда ты живешь вместе с мамой?..
— Выхожу! — тоскливо отвечаю я.
Ночью я ворочаюсь в кровати, мне душно, несмотря на распахнутое окно.
Я записала в файл все, что нафантазировала до погружения Мэтта под воду. Потом просто поставила многоточие. Не знаю, как описать то, что происходит дальше. То есть я могу, конечно, представить — фильмы для взрослых смотрела — но, когда сажусь за комп и записываю, движения героев получаются механические, будто в ванне развлекаются роботы. Может, я зря во все это ввязалась? Где я, а где эротика?..
Ночью мне снится Мэтт. Он вовсе не похож на того засранца, каким был на планерке. Он даже… милый? Мы сидим с ним на ограждении многоэтажки, свесив ноги, болтаем и смотрим на закат. Даже во сне я чувствую пьянящий запах его кожи. Странно, мне казалось, запахи не снятся.
А потом мы внезапно оказываемся в ванне, но сцена совсем не из моей книги. Без игры «я тебя не касаюсь», без долгих взглядов и нежных прикосновений. Мы занимаемся любовью с такой страстью, что вода выплескивается через бортик, и весь пол в пене.
Почему я подумала «любовью», а не «сексом»?.. Было в тех движениях, в крепких, но бережных объятиях, в страстных поцелуях что-то такое, что на ум пришло это слово.
Утром я просыпаюсь совершенно разбитой. Выпиваю кофе и спустя полчаса даже не помню, точно ли его пила.
До
