вместе и построим себе внушительную репутацию?
– Как бы мне этого ни хотелось, – отец качает головой и мягко усмехается, – не думаю, что вы, работающие вместе, – удачное решение. Помнишь, что случилось в прошлый раз?
Брекстон неловко ерзает на месте, пока папа бросает взгляд на правую стену, где когда-то красовалась дыра – свидетельство ее приступа ярости. С тех пор нам запретили использовать пресс-папье в офисе.
– Предлагаю украсть клиентов у него, – продолжаю я.
Леннокс фыркает, и этот звук как бы подводит всему итог: это невозможно, нелепо и чертовски гениально.
К тому же одно дело сказать «Я собираюсь увести лучших спортсменов мира у их нынешнего представителя», и совсем другое – реализовать это.
Но улыбка, которая медленно расцветает на губах отца, подсказывает, что он думал о том же.
– Согласен. Нужно бороться теми же методами… особенно когда речь идет о Сандерсоне.
– Какие у тебя идеи? – уточняет Брекс.
– Думаю, мы разделимся на четыре фронта. Каждая из вас переманит на нашу сторону по одному спортсмену, – объясняет он.
– Что еще мы получим, кроме новых клиентов? – спрашивает Леннокс, хотя для меня все и так очевидно.
– Люди не могут не заметить вашей привлекательности. Они видят бывшую королеву красоты, – он смотрит на Леннокс, – спортсменку, что участвовала в Олимпийских играх, – переводит взгляд на Брекстон, – девушку, которая получила высшее образование по программе MBA, – это Чейз, – и юриста, – он встречается со мной взглядом, – но они забывают о самом важном: что мои девочки такие же упрямые, непоколебимые и успешные профессионалы, каким был их отец.
– Был? – тут же цепляюсь я за слово.
– Есть, – отмахивается он, избегая смотреть на меня. – Просто оговорился.
– Пап…
– Вы и до того прекрасно находили клиентов, но все ваши заслуги приписывались мне. Эта компания всегда была моей. Думаю, настало время отдать «Кинкейд Спорт Менеджмент» в ваши руки.
Воцаряется тишина, пока каждая из нас раздумывает о причинах столь внезапных изменений. Я же ненавижу каждый вариант, что приходит мне в голову.
– Следует ли предполагать, что ты, как всегда, все спланировал? – интересуется Чейз, отчего улыбка отца становится только шире, а из его глаз исчезает печаль.
– Конечно, – отвечает он. – Мы разделяем и властвуем. Когда это я не продумывал все до мелочей?
Он всегда был во всеоружии.
– Чего ты ждешь от нас?
На его губах тут же появляется улыбка, и впервые с тех пор, как он вошел в эту комнату, я вижу своего упорного, помешанного на работе отца.
– Начнем с тебя, Декк. – Он оглядывает моих сестер, когда те снова начинают тянуть: «Его любимица». – После я перейду к остальным, но твоя цель, – указывает отец на меня пальцем, – возможно, упростит нам работу своими выходками.
Выходками?
Таких слов не захочет слышать ни один здравомыслящий агент.
Черт.
Это не сулит мне ничего хорошего.
Глава 2. Деккер
– Хантер Мэддокс.
Точно ничего хорошего.
Каждый нерв в моем теле инстинктивно реагирует на два слова, слетающие с губ моего отца.
Силюсь понять, что он имеет в виду, но мысли разлетаются. Я пытаюсь представить, с чего он решил, что я подхожу для этой работы, когда именно Хантер разбил мне сердце.
Хотя откуда отцу об этом знать? Сообщения посреди ночи, ставящие меня в известность, где и когда мы встретимся. Быстрый секс в гостиничных номерах, когда мы случайно оказывались в одном городе. Никаких обещаний, только физическое влечение. Откуда кому-нибудь об этом знать, когда я сама притворялась, что отношусь к нашим сексуальным игрищам как к чему-то обыденному, без привязанностей?
Даже перед самим Хантером.
Но я смотрю на отца, который не собирается отступать.
– Ты же шутишь, да? Пытаешься меня разыграть? – спрашиваю я то ли веселым тоном, то ли тоном, говорящим «да ни за какие коврижки».
– Хотелось бы мне, чтобы все было так. – По крайней мере, в его голосе слышится раскаяние, и я задаюсь вопросом, не подсказывает ли ему отцовское чутье, что мое случайное знакомство с Хантером переросло в нечто большее. – Знаю, раньше между вами кое-что было, и…
– Кое-что? – фыркаю я, понимая, что реагирую, опираясь на собственные эмоции, а не на то, что действительно известно моему отцу. В ответ он лишь вскидывает бровь. – Да, конечно. Что-то вроде того.
– Несколько месяцев назад я видел, как ты разговаривала с ним на ESPY[3]. Не думал, что вы враждуете.
Никакой вражды.
Скорее – невысказанные чувства.
– Это плохая идея, с какой стороны ни посмотри.
– В личном плане или в профессиональном?
Ох уж этот тон, говорящий, чтобы я собралась, была жесткой и вела себя профессионально. Этот тон сам по себе выговор, но я все равно не отвечаю. Потому что размышляю о том, как переманить в «Кинкейд Спорт Менеджмент» мужчину, который, хоть и раздражает меня во всех других отношениях, все же опустошил меня эмоционально и пробудил во мне взрывную сексуальность, о существовании которой я и не подозревала.
– Как ни крути, Декк, нам нужно его заполучить.
– Почему? – Одно слово, но сколько же в нем напряжения.
– Потому что это его год.
– Год для чего? – фыркаю я. – Чтобы быть придурком и разрушить то, что у него есть?
– Чтобы выиграть Кубок Стэнли.
– Не согласна…
– Выслушай меня, – говорит отец, вскинув руки. То, как тихо он говорит, доказывает, что он обдумал все гораздо лучше, чем я. – Хантер играет в НХЛ уже двенадцать лет. Десять из них он переходил из команды в команду, пока «Лесорубы» не возложили на него все свои надежды, потому что парень действительно хорош.
– Мне все равно, на кого они возлагают надежды. Этому не бывать. – Я поднимаюсь с места и, раздумывая, начинаю мерить комнату шагами. – Он оскорбил парня в инвалидном кресле. Ходят слухи, что он устраивает драки в раздевалке с членами своей же команды. Руководство им недовольно. И вдобавок…
– Так ты все же следила за его статистикой.
У меня подкашиваются ноги, но я позволяю словам повиснуть в воздухе, потому что любой ответ будет похож на оправдание. С чего бы мне оправдываться из-за мужчины, который мне безразличен?
– Я слежу за многими спортсменами.
– Понимаю, – говорит он тем отеческим всезнающим тоном, который выводит из себя и на который я совсем не хочу обращать внимания. – Вопрос в том, почему он так себя ведет. Зачем вдруг портить карьеру и безупречную репутацию, над которой трудился двенадцать лет?
– Я же не психолог, пап.
– Нет, – наклоняется он вперед, – но ты знаешь его лучше, чем любой в этой комнате.
Черт.
Он прав, но я все равно
