— Эмили Кимбелл, — холодно представилась она.
— Что? Так вы сестра Барби?
Казалось, скульптор был бы потрясен меньше, если бы Эми с ходу купила все работы.
Не понимая, с чего это она вдруг так рассердилась, Эмили вздохнула.
— Мы с сестрой разные.
— Да, действительно. Вот почему мне показалось, что мы встречались. Я видел ваши слайды у Фростов. — Смятение, разочарование — вот, пожалуй, какие чувства теснились в душе Роберта. — Вы музыкант?
— Да.
Пристально глядя на Эмили, мужчина вдруг спросил:
— А почему вы не были у Фростов на крестинах?
— Это не ваше…
— Для вас гастроли важнее, чем собственная семья. Барби рассказывала о вас. Настоящий трудоголик.
Рядом с Робертом вдруг выросла миссис Джордаш и с тщательно отрепетированным обаянием заворковала:
— Можно похитить тебя на несколько минут? Мистер Херст собирается приобрести самую большую скульптуру, и у него к тебе пара вопросов. — Она очаровательно улыбнулась девушке: — Вы нас извините?
— Да, да, конечно, — сразу же отозвалась Эми.
Рой решил оставить последнее слово за собой.
— Ваша сестра и свояк в соседнем зале. Если у вас, конечно, есть время.
Кипя от негодования, Эмили смотрела, как он пересек зал и потерялся в толпе. Некоторое время она еще видела его седоватые кудри. Хорошо, что эти проницательные ясные глаза перестали буравить ее всевидящим взглядом. Что вообразил этот тип, если позволяет себе критиковать ее с первых же минут знакомства?
Эми быстро прошла к бару и попросила бокал вина. Барбара, наверное, жаловалась ему.
Обеспокоенная предстоящей встречей с сестрой, Эмили медленно шла по залу. Но постепенно скульптуры вытеснили из ее сознания все мысли. Работы в бронзе, представленные в этом зале, были выполнены в абстрактном стиле. Эмоциональная напряженность сменялась пустотой и смятением, и это удивительным образом подходило под состояние Эми, в котором она жила уже долгое время. Не угроза потери работы была тому причиной. Возможное увольнение лишь усилило, обострило все.
Эми вдруг обнаружила, что стоит возле «Композиции № 13». Трепещущие бронзовые спирали словно затянули ее в самую глубину бытия. Горло болезненно сжалось. Она никогда не испытывала то, что символизировали эти необычные формы: безудержное веселье, страсть, жажда жизни. А теперь уже, наверное, слишком поздно. Слезы душили Эми. Нет, я не могу плакать здесь, в зале, где полно незнакомых людей.
— С вами все в порядке? Вы плачете?
Она узнала бы этот голос из тысячи. Комок в горле мешал говорить, и Эмили едва смогла прошептать:
— Уходите. Я никогда не плачу!
С ее ресницы медленно скатилась слеза. У Роберта защемило сердце.
— Простите, что был груб с вами, — решительно заговорил он. — Вы правы. Ваши отношения в семье — не мое дело.
Золотой, серебряный, белый… Цвета заплясали у девушки перед глазами как обжигающие языки пламени. С неопределенным восклицанием Боб схватил ее за руку и потащил к маленькой двери в углу зала. Когда дверь за ними захлопнулась, он улыбнулся:
— Теперь можете хоть все глаза выплакать. Никто этого не увидит.
Вы увидите, подумала Эми и, вспыхнув, высвободила свою руку.
— Я не плачу. Я никогда не плачу!
— Значит, у вас аллергия на скульптуру. Ваши глаза полны слез. Держите.
Скульптор протянул ей накрахмаленный белый носовой платок. Девушка ляпнула первое, что пришло ей в голову.
— Вы не похожи на человека, имеющего такие носовые платки.
Если бы она смотрела на Боба, а не на его носовой платок, то заметила бы, как его глаза сузились.
— А на какого человека я похож?
Смахнув слезы, которые она упорно не желала признавать, Эмили вскинула голову.
— В детстве я любила играть в бумажных кукол. Это такие небольшие человечки, вырезанные из картона, на которых можно надевать нарисованные платья. Ваш костюм выглядит так, словно он к вам приклеен. Он вам не подходит. Гораздо больше вам пошел бы свитер и джинсы, а не элегантный костюм с бабочкой.
— Могу вас заверить, в праздничном наряде я провожу не так много времени.
— И жалеете каждый цент, заплаченный за него, — опрометчиво заявила Эми.
Собеседник вдруг запрокинул голову и расхохотался:
— Верно!
Эми разинула рот в изумлении. На его шее проступили рельефные мускулы, и в улыбке обнажились ровные белые зубы. Казалось, даже его волосы излучают энергию. Это был человек, создавший ту скульптуру, — все те спирали, вобравшие в себя жизнь и силу. Эми отступила назад, испуганная еще больше, чем в день, когда директор филармонии сообщил о сокращении. Испуганная, как никогда в жизни.
— Костюм сидит на вас как влитой, — беспомощно пробормотала она. — Я не хотела вас обидеть.
Костюм действительно сидел великолепно и не скрывал ширины мускулистых плеч и прекрасного сложения. Девушка сделала еще один шаг назад.
— Вы совсем не такой, как я себе представляла.
— И мои работы тоже, — проницательно заметил скульптор.
Она не хотела обсуждать работы. Эми вынула из сумочки косметичку, поправила макияж и только после этого сказала:
— Надо возвращаться. Вас будут искать.
Но Роберт, похоже, не собирался так просто ее отпускать.
— Почему эта скульптура вызвала у вас слезы?
Потому что это то, чего я была лишена всю жизнь. Потому что она наполнила мою душу горькими сожалениями. Потому что, создавая это, вы поняли человека лучше, чем он сам себя понимает. Но вслух девушка произнесла совсем другое:
— Если вы с Фростами говорили обо мне, то знаете, что я замкнутый человек. Мои переживания — это мое личное дело.
Конечно, Барбара рассказывала о сестре. Немного, но достаточно, чтобы Рой понял: несмотря на теплые отношения, они не очень близки. Он нарисовал в своем воображении женщину, целиком поглощенную музыкой, забросившую родственников и личную жизнь. Холодную, уверенную в себе особу, которая руководствуется принципами, сознательно ограждая себя от радостей и бед повседневной жизни.
И эту женщину он ждал последние десять лет? Точнее последние двадцать? Интуиция подсказывала ему: да. Громко и ясно. Но, может быть, он ошибается?
Правда, он уже сделал ошибку, когда, не обратив внимания на внутреннее предупреждение, женился в первый раз. Неужели он снова ошибается? А вдруг он придумал себе идеал лишь потому, что одинок?
— Почему вы так смотрите на меня? — раздраженно спросила Эми.
Роберт собрался с мыслями.
