скоростью гоночного болида двинулась на мегаполис.
Большего он не успел рассмотреть. Потому что на девяносто пятой минуте сигнал пропал. Вышла из строя принимающая антенна убежища, несмотря на все её степени защиты. Или все ретрансляторы.
Армия спутников продолжала свой дрейф в космосе, который продлится, пока они не упадут на Землю под действием гравитации, но наблюдатель лишился «глаз». Изображение на экранах не пропало, а зависло. Можно прокрутить заново, было бы желание. Все записалось на сверхнадёжные жёсткие диски с многократным дублированием.
Остальные каналы связи с внешним миром уже обрублены, кроме радиосвязи на коротких волнах и УКВ. Но там творилось такое, что он быстро отключился, чтобы не слушать адский шквал разноголосицы на английском, немецком, французском и неизвестных ему языках.
Изобретатель посмотрел и записи с городских камер наблюдения. Кое-где они ещё работали, в других местах изображение было статично, показывая последнюю картинку до Удара.
Наблюдая, как ведут себя люди накануне гибели, он ничем не мог им помочь. Как муравьи, они выбегали на улицы. Или наоборот, прятались в домах. Устраивали гигантские пробки на шоссе и давки у входов в метро и подземные гаражи.
«Куда вы бежите, на что надеетесь?».
Он всегда умел предвидеть события. То ли благодаря способности к анализу, то ли из-за врождённой интуиции.
Когда Элиоту было пятнадцать, и президентом ЮАР вот-вот должен был стать демократ де Клерк, все ждали новой эпохи мира и братства между расами, а он уже понял, что у этой страны нет перспектив, и надо уезжать, даже если придётся резать по живому. Что впереди если не хаос, то стагнация. И уличная преступность, как в бантустанах, и ВИЧ у каждого шестого, и прочие прелести страны третьего мира. Он себе такой судьбы не хотел и не видел для себя перспектив, хотя понимал, что люди его класса смогли бы отгородиться в безопасных районах.
Но за пределами стен с колючей проволокой под током бушевала бы стихия.
Вот и теперь он отчётливо видел, что будет дальше: через месяц, через год и через десять лет.
– Люцифер повержен, – произнес Элиот Мастер-сон, цитируя то ли книгу, то ли католический гимн. И залпом осушил стакан «Джонни Уокера». – Люцифер повержен. Кирие элейсон. Beate Leibowits, ora pro me, – внезапно перешёл он с греческого на латынь. – Ora pro nobis… Молись за меня. Молись за нас всех, будь ты проклят…
Этот блаженный Лейбовиц из романа был постъядерным святым. И всё там произошло как здесь…
Элиот зарычал и ударил кулаком в стену. И бил до тех пор, пока на твёрдой обшивке не появилась глубокая вмятина. Когда приступ ярости и ступор прошли, председатель совета директоров компании (которой уже не было) облизнул разбитые в кровь костяшки пальцев и потянулся к нише в стене, будто бы за пистолетом. Но открыл всего лишь микроволновку и поставил туда порцию баночных сосисок с фасолью. Он настроился поесть и надеялся, что ему никто не помешает.
Поев, лёг на спартанскую откидную кушетку и отключил освещение. Два часа сна должны помочь ему собраться. Собраться из мелких кусков.
По своей планировке его «panic room», убежище внутри убежища, которое можно было изолировать от остального «Кондоминиума», выглядело как каюта космического корабля. Вот ему и начало казаться, что он находится в отделившейся спасательной шлюпке где-нибудь за орбитой Юпитера. Сон навалился внезапно, как смерть. Но перед этим в его мозгу успел всплыть один важный эпизод.
* * *
Они встречались для обсуждения деталей. Лично, без всяких электронных средств и посредников. Два генерала, один конгрессмен-республиканец, один сенатор-демократ и он – Изобретатель. Ему предложили без обиняков: «Почему вы не хотите применить ваш талант для создания супероружия?».
На первый раз Элиот отказался. «Я никогда не работал на войну. С чего бы мне начинать сейчас, господа?».
Это было не совсем правдой. А может, и совсем не правдой. Конечно, он занимался оборонными заказами. Но речь никогда не шла о проекте такого масштаба.
«Чёрт побери, мистер Мастерсон, речь идёт о безопасности западной цивилизации. Вернее, просто цивилизации, без всяких прилагательных, – произнёс сухопарый конгрессмен от штата Джорджия, по внешности типичный WASP и, разумеется, протестант. – Вы думаете, у них там ничего подобного нет? Дешёвого, но не менее эффективного. И вы думаете, они ничего не готовят?».
«Но мы не можем себе позволить неизбирательные методы, – поддержал компаньона демократ из Сан-Франциско, бывший адвокат, имевший, как и прежний президент, предков из Африки. – От вас требуется не так много. Вам надо сделать только колесницу Джаггернаута, а её карающие лезвия предоставьте другим».
Мастерсон ещё раз оглядел своих гостей, сидевших перед ним в его гостиной.
Все они были обычными представителями истеблишмента демократического государства, существовавшими в системе сдержек и противовесов. Никаких масонов, никаких «Черепов и костей», никаких иллюминатов. Биография каждого прозрачна и хорошо известна.
Правда, каждый, если отследить их генетические линии, почти наверняка был потомком хотя бы одного из представителей аристократических династий Европы. И уж точно хоть один их предок был среди тех пятидесяти тысяч британских колонистов, которые сошли на землю Нового Света до 1650 года. У каждого. Включая даже небелого юриста из Сан-Франциско.
То, что они предложили, было слишком вкусным, чтобы отказаться.
«Хорошо, – ответил он, взвесив всё. – Но я не хочу работать в ГУЛАГе, чтобы меня ещё и били за плохую работу. Я не привык, чтобы надо мной стояли с кнутом и секундомером. Я обычно делаю это сам с другими. То, что вы мне поручаете, не пытался осуществить еще никто».
«Но вы уж постарайтесь. ГУЛАГ – это не по нашей части, – ответил, раскуривая сигару, самый старший из его собеседников, генерал, участвовавший в двух последних заокеанских кампаниях. – Мы же цивилизованные люди. Вы будете иметь карт-бланш на любые расходы… в разумных пределах. Надзор будет, но мы обещаем, что он не будет обременительным. Это для вашего же блага, в конце концов».
Само оружие и источник энергии к нему уже были у них готовы и даже оттестированы – как в атмосфере, так и в безвоздушной среде. Пустыня Невада большая, а на недостаток финансирования Пентагон не жаловался даже при демократах.
От него требовалось лишь создать орбитальную платформу. Но вот в этом «лишь» крылась закавыка, практически неразрешимая инженерная задача. А именно такие он любил.
Сначала они предпочитали называть проект «Bear Spear». Медвежье копьё. По аналогии с «кабаньим копьём», которым в средние века знатные феодалы Европы поражали вепрей. А в России с похожими ходили на медведей. Такая здоровенная штуковина, на которую мишка
