сквозь зубы осадил коллегу.
– А я что? – невинно развел руками Василий. – Я ничего, просто хочу выразить искреннюю благодарность за то, что берегут меня от меня самого же.
– Так, хватит! – Юра решил остановить крамолу, пока не поздно. – Иди домой и проспись, а отгул задним числом напишешь.
Василий бодро выпрыгнул из-за стола, одарив присутствующих театральным поклоном. Подойдя к выходу, он резко обернулся назад и изогнул руку в локте со сжатым кулаком.
– Слава Партии, товарищи! – он чуть ли не нараспев прокричал лозунг и скрылся в дверном проеме.
Персонал отдела таял на глазах, хотя после самогона продуктивность труда и так была сомнительная. «Но что теперь, все бросить и завтра с чистой головой? – вздохнул про себя Юра. – Кстати, о штатном расписании. Где начлаб? Сложно поверить, что вся лаборатория держится на двух зеленых юнцах».
– А ваши-то где? – поинтересовался Юрий у лаборантов.
– Уже третий день на нижних уровнях, полевые испытания проводят, – почти синхронно ответили парни.
– Третий день, говорите? – удивился ученый.
– Да, мы разработали новую систему прогнозирования Самосбора, – воодушевленным голосом стал рассказывать самый молодой. – В теории, она сможет определять его за полчаса до начала. Согласно нашим данным, на цокольных уровнях частота Самосбора выше на двенадцать процентов, вот и решили там проверять. Хотя вы же понимаете, что явление не самое пунктуальное, видимо, ждут момента.
В последних словах лаборанта прозвучали нервозные ноты. Такое чувство, что его начало одолевать беспокойство за судьбу коллег, которое он всеми силами пытался скрыть.
Дожимать парнишку Юра не хотел, лишь скорчил искусственную улыбку, мол, «да, да, все хорошо», и хотел было закончить разговор. Однако побороть природный научный интерес Юра так и не смог.
– Позволь поинтересоваться, а на каких принципах действует ваша система?
– Конечно, – ответил лаборант. – Наши коллеги из НИИ «Слизи» обнаружили необычный эффект стабилизации ядра стронция-90. Один из их самоходных зондов, снабженный радиоизотопным термоэлектрическим генератором, попал под Самосбор в заброшенном блоке. Связь с аппаратом была потеряна, хотя экспедиция, обнаружившая его, отметила, что зонд находится в превосходном состоянии. Полевой техник сразу понял, что истощен источник питания. Честно признаться, я бы даже не подумал проверять силовую установку, рассчитанную на двадцать лет работы…
– Ну-ну, и что там? – перебил собеседника Юра, пытаясь отфильтровать ненужную информацию.
– Так вот…
Услышать продолжение было не суждено. В момент, когда лаборант взял карандаш и бумагу для наглядного изображения рассказа, на головы научных сотрудников обрушился ливень из ржавой ледяной воды.
Старая труба из раздражающего, но все же маленького, неудобства превратилась в настоящую катастрофу. На глазах у суетившихся ученых погибало тонкое научное оборудование. Юра срочно послал Василия к центральному вентилю, пока сам вместе с лаборантами занялся тщетным спасением ценного имущества и документации. Вода быстро заполняла помещение, просачивалась за дверь и перекрытия. Вскоре научный персонал уже стоял по щиколотку в бурой жиже, которая ручьем выливалась в центральный коридор. Годы исследований превращались в серую кашу. На глазах Юры силились навернуться слезы, но неожиданный выброс в кровь адреналина сместил эмоциональный спектр в красную зону.
Ученый стиснул зубы и со всего размаху ударил кулаком железную дверь.
– Достало! – прошипел он.
Ничего не объясняя, Юра оставил коллег самих разбираться с последствиями инцидента, а сам, чавкая промокшими ботинками, отправился «поговорить по душам» с Виссарионом Ивановичем.
Кабинет директора разительно отличался от остальных помещений НИИ. Мягкие обои пастельных тонов вкупе с качественным освещением создавали ощущение свежести и уюта. Стены были увешаны дипломами, благодарственными письмами и наградами. Сам Виссарион Иванович заседал за гигантским столом из мореного дуба с многочисленными резными узорами. Многие, обладая таким произведением декоративно-прикладного искусства, держали бы его под плотной скатертью или полиэтиленом, снимая его только чтобы похвастаться перед гостями. Но директор был человеком практичным и не считал зазорным использовать стол по прямому назначению. Чему свидетельствовали многочисленные засохшие пятна дефицитного кофе на краю стола.
Четыре настойчивых – нет, не стука, а настоящих удара нарушили уютную атмосферу кабинета. Не дожидаясь разрешения, Юра распахнул дверь, готовясь обрушить шквал недовольства организационной работой руководства. Но поезд праведного гнева разбился о стену невозмутимого пристального взгляда оппонента, так и не начав движение.
Молчаливая дуэль продолжалась долгих пятнадцать секунд. Первым нарушил тишину Виссарион.
– Так это вы. Такой молодой, а уже карьеру себе портите. Не тем вы занимаетесь, Юрий… – медленно чеканил слова директор, поднимая тональность с каждой фразой.
Ученый стоял на месте, точно парализованный. Со стороны казалось, что он впал в некий транс. Его взгляд неотрывно следил за губами своего начальника, но слова куда-то пропадали, растворяясь в воздухе, так и не долетая до адресата. Пожар в душе требовал немедленных действий, и плевать, какие последствия это может вызвать, но инстинкты упорно блокировали речевой аппарат.
– Юра! – нервно жестикулируя, Виссарион Иванович пытался вернуть внимание подчиненного. – Але, Юра, прием!
Неизвестно, сколько Юра так простоял, но когда подсознание отозвалось на триггер имени, функции тела стали приходить в норму.
– Да, я вас слышу, Виссарион Иванович, – смущенно ответил ученый.
– А вы, батенька, часом не больны? – голос Виссариона звучал крайне лукаво.
– Нет, просто задумался.
– Это хорошо, что задумались. Значит еще есть чем думать, а вам это скоро очень понадобится.
«Что это он имеет в виду?» – пронеслось в голове Юры предчувствие чего-то нехорошего.
Директор достал из кипы бумаг красную папку и протянул ее подчиненному.
– У нас на нижних уровнях пропала экспедиция, скорее всего живых не осталось, но у них было крайне дорогое экспериментальное оборудование. Я отдал запрос на боевую группу. Регламент требует обязательное наличие научного консультанта, думаю, вашей компетенции будет более чем достаточно.
Бегло просматривая страницы дела, Юра снова наткнулся на загадочную фамилию в звездной печати. Такого пристального внимания особистов к работе института он никак не ожидал. Вроде никакой секретности в их работе нет. По крайней мере, Юрий не был в это посвящен. Хотя…
Почуяв, что мозг опять уходит в иные миры, Юра вновь переключился на Виссариона, не дав мысли дойти до логического конца.
– Сбор завтра в 10 часов, у лифта, не опаздывать, – сурово отчеканил директор. – Все, можете быть свободны, или вы еще что-то хотели?
– У нас трубу прорвало, весь кабинет залило, – немного заикаясь доложил Юра.
– Твою мать! – Виссарион ударил кулаком по столу, волосы его встали дыбом, а изо рта вырвался клубок слюны и пара. – Я что, за каждый сортир буду отвечать?! Ты начальник отдела, вот и разбирайся!
Раньше Юра никогда лично не общался с Виссарионом Ивановичем и думал, что все преувеличивают вспыльчивость начальника. Но после этого визита инфернальный образ директора НИИ «Механики» прочно закрепился в уме ученого. После этого Юрию только и оставалось виновато попятиться назад, аккуратно прикрыв дверь.
Глава 3. Мертвый воздух
Вечер для жителей Гигахрущевки – понятие относительное и интуитивно непонятное. Во всех блоках в любое время суток существует единое световое пространство. Освещение работает всегда и почти везде, где это нужно и возможно, разве что могут переводить в энергосберегающий режим. В редких помещениях с окнами всегда стоит пасмурный день. Хотя иногда встречаются ночные пейзажи, демонстрирующие икону супрематизма двадцать четыре на семь, но из-за суеверий селиться в такие ячейки никто не хочет.
Юра хоть и считал себя свободным от оккультного восприятия мира, но жить в ночной квартире не стал бы. Уж лучше глухая стена или депрессивная серость, чем пугающая темнота. Страх темноты – не самый тяжкий порок, который можно приобрести в этих стенах. «Но если бы только он», – размышлял Юра, свернувшись в позе эмбриона на полосатом матрасе. Ожидание завтрашнего полевого выхода заставляло его члены трястись от фантомного холода. Еще будучи студентом, у него всегда получалось отмазаться от экспедиций в заброшенные зоны, что позволило ему прожить дольше шестидесяти процентов своих однокурсников. Конечно, авторитета это ему не добавляло, но между бесславной мучительной смертью и позорной жизнью он всегда выбирал последнее. И вот, спустя столько лет беготни, судьба его все же настигла.
«А может нет? – из ниоткуда вылетела мысль. – Может убежать? А куда я побегу, в заброшенные сектора? Нет, лучше забаррикадироваться в квартире. Если снять внешний вентиль, то точно не достанут, а резать – много чести, – но тут идея начала затухать. – И сколько я так просижу? День,
