гнезда. Но в голове у меня была полная сумятица.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – уже на улице произнес мужчина.
– Про квартиру? Она хорошая, – произнесла я, подозревая неладное.
– Хочешь ли ты жить вместе?
– Я думаю над этим. Не хочу унижать нас обоих скоропалительными решениями.
– А что тебя не устраивает? – непонимающе спросил он.
– Меня устраивает все, кроме того, что ты сейчас на меня давишь. Я хочу сама разобраться с этим. Решаться жить вместе нужно по обоюдному желанию, а не из боязни обидеть партнера. – Я перевела дыхание.
– О, – неопределенно выдал Александр. – Так, да? Я услышал тебя. – По тому, как он поспешно зашагал к своей машине, я поняла, что задела его. – Звони, как что-то решишь!
Моя неизбывная боль в отношениях – разрушение границ между любовниками. Это происходит постепенно, не так грандиозно, как при выборе места жительства, но всегда с порчей настроения друг другу.
Думать, что делать с Александром, я не желала, тем более что и виноватой себя не чувствовала. Меня ждала встреча с Кирей, поэтому я поспешила в прокуратуру, надеясь перехватить его в обеденный перерыв. От личных переживаний силы быстро покидали меня. Другое дело – работа! Поиски решений для собственных клиентов неизменно будили во мне азарт и давали силы.
В здании прокуратуры с годами, что я там больше не работала, менялись только правила безопасности. Пропускной пункт теперь выглядел отдельным зданием с устрашающими охранниками в бронежилетах. Пройти внутрь мне удалось только после потрошения сумочки и краткого пересказа собственной биографии.
Владимир Сергеевич был в гражданском, загорелый и еще не успевший устать от рабочей круговерти. Его кабинет все так же находился на третьем этаже и был меньше, чем этого ожидаешь от большого начальника.
– Тань, ты каким ветром к нам? – Киря развел руки в приветственном жесте.
– Да вот, хотела узнать кое-что по твоему прошлому делу.
– Это какому? Давай, может, вспомню. – Мужчина с готовностью оперся локтями о свой стол.
– Дело Сергея Минца. Его брат попросил помочь найти вдову Анну. В архиве я нашла отказ, подписанный тобой, в возбуждении дела. Помнишь такое? – Я решила пока не задавать свой главный вопрос.
– Конечно, помню, это одно из моих первых дел, – ответил мой старший товарищ, – тебя что-то конкретное интересует?
– Скажем так, все, что осталось за пределами официального отчета. Вот, например, Анна, она какой тебе запомнилась? – Киря умел видеть людей с неожиданной стороны.
– Молодая девчонка, совсем худенькая была. Плакала очень, в ногах у матери этого отморозка валялась.
– Зинаиды Павловны? – Мужчина согласно закивал.
– Много она мне крови выпила, конечно. Одних жалоб на меня несколько штук написала.
– А друзья Сергея? Ты, кстати, его самого знал? – Я достала из сумки свои записи.
– Мы все его знали, – невесело усмехнулся он, – просто никак поймать за руку не могли. А друзья у него, считай, почти все участники его банды. Двоих, за год до того как сам Минц преставился, убили, а потом и остальных прибрали. Кокшарова, если не путаю, – Киря рассеянно постучал пальцами по столу, – мы все-таки за что-то закрыли. Матренин остался только.
– Ты так уверенно это говоришь, ты знаешь, где он? – удивилась я.
– И ты знаешь, – теперь настала очередь удивляться Кире, – он глава Восточной управы Тарасова.
– Это как? – Столь головокружительную карьеру от участника банды до госчиновника я видела только в кино.
– Ну, он же не простой юноша был, ты что! Сын бывшего главы парткома. Не бедствовал никогда. Его папа сыновьи шалости и прикрывал. А потом вот с карьерой помог. С нужными людьми свел.
– Ты поэтому дело не возбудил? На тебя надавили? – В этот момент я отчаянно жалела, что не родилась немой.
За какую-то секунду милый Киря стал Кирьяновым Владимиром Сергеевичем, подполковником полиции. Даже голос его изменился, утратив прежнюю теплоту:
– Дело не возбудил, потому что к этому не было оснований. Ты читала внимательно? Это бытовое отравление грибами всех участников ужина. Просто у главного негодяя желудок оказался слабее.
– Но если отравились все, почему умер только один? – не унималась я.
– Съел больше грибов? – съязвил он. – Не было оснований для открытия дела. Все. Дальше сама.
Киря поднялся, давая понять, что наш разговор окончен.
Я вышла из прокуратуры в самом отвратительном настроении. За сегодняшнее утро я ухитрилась рассориться с двумя самыми близкими мне людьми и ни на сантиметр не стать ближе к Анне. Что ж, стоило вспомнить все, чему меня учил Владимир Сергеевич, если ему так будет угодно, и первым делом пройтись по адресам. Наверняка кто-то из старожилов помнит семью Анны.
К главе управы я решила записаться под видом журналиста. Если он предпочитает блондинок, то вывести его на откровенный разговор не составит труда. Как показывал мой опыт, мужчины, говорящие о себе, редко могут вовремя себя одернуть и рассказывают все, лишь бы предстать перед красивой женщиной во всем великолепии.
На смену злости пришел азарт. Мне нужна была девичья фамилия Анны, чтобы начать поиски ее семьи и людей, знавших девушку. Юрий ничем не смог мне помочь в этом вопросе. Вообще, для бывшего родственника и заинтересованного лица он на удивление мало знал о невестке: ни где она училась, ни где жила до замужества. Ничего. Только то, что она была женой брата и работала в Центральной библиотеке Тарасова. У мужчины не сохранилось даже ее фотографии.
Фамилию Анны до замужества я узнаю в местном ЗАГСе, все равно мне его не миновать, хотя бы потому, что Зинаида Павловна Минц была его заведующей во время женитьбы старшего сына.
Вот так я составила для себя план действий, незамедлительно перейдя к его выполнению.
Глава 4
Красивый бывший особняк купца первой гильдии Меркурьева был укрыт лесами. Объявления о его реставрации то и дело просачивались в местную прессу с самого прошлого года. Историческое здание отдали ЗАГСу еще в шестидесятых. Теперь центральный вход был закрыт, и желающим узаконить отношения приходилось подниматься по черной лестнице со двора.
Я прошла просторным коридором вдоль анфилады залов, теперь отданных под мероприятия. Поднявшись на этаж выше, я обнаружила двери приемной, возле которой тоже было многолюдно. Несмотря на это, атмосфера была торжественной. Видимо, сказывались высокие потолки и ковры на паркете. Старая архитектура располагала к созерцанию и неспешности. Воздух в таких зданиях всегда был особенный, с ароматом краски, выдержанного дерева и старых книг.
Протиснувшись сквозь небольшую очередь, я осторожно открыла дверь. Внутри просторного кабинета стояло два письменных стола, обращенных друг к другу. Высокие окна были
