в декольте.
— Ты, Юль, — усмехнулся я, — меня за тормоза держишь. Я не раздеваю тебя глазами. Я с тобой уже закончил и курю на балконе!
Девушка смущенно засмеялась.
— Вот что. Позвони в типографию. Закажи мне визитки, — я, наконец, справился с собой и спрятал карточку Ладвы в бумажник. — И раз уж сама предложила, то да, запри дверь. Мне не помешает расслабиться.
По уму надо бы сразу, как вышел и добрался на частнике до полупустого офиса Геопрома, — позвонить Лене. И парням. Но руки все еще подрагивали, а ребра болели. Потом не факт, что опера не зарядили прослушку. Пусть уж сначала особист все проверит.
Ленчик, конечно, начнет истерить. Парни тоже на измене. Но сейчас мне просто нужна пауза. Минут пятнадцать. Ладно, пусть будет полчаса. Ей-богу, я ее заслужил!
Дверной замок щелкнул, Юля опустилась на колени передо мной. Подняла глаза:
— А это правда, что…
— Тс-с-с, — я прижал палец к губкам девушки. — Не надо лишних вопросов сегодня.
— А на визитке что написать? — лукаво посмотрела она на меня, оторвавшись в самый захватывающий момент.
— Хлыстов Сергей Дмитриевич, — нетерпеливо ответил я. — И телефон приемной! И больше ничего!
* * *
Разумеется, стоило мне позвонить Лене на домашний, как я получил полноценную истерику. Слезы, упреки… Она готова была приехать в Геопром прямо сейчас, сию же секунду. Все продолжалось до тех пор, пока профессор не отобрал трубку у дочери.
— Давайте уж я сам к вам приеду, — сказал я, слегка утомленный женским напором. Не слишком привычен я к такому. — Заодно и должок верну.
С профессором все сразу пошло в конструктивном русле. Я услышал вальяжный начальственный баритон на том конце провода. Видно, совсем уже отошел Лужин от случайного эпизода в своей биографии и думает, что он ему приснился. Так бывает с непривычными людьми. А может, просто храбрится…
— Что вы, Сергей! Не стоит обсуждения! Это такая мелочь! Ладва мой старый партнер по преферансу, взял сущие копейки.
— Тем не менее…, — напрягся я.
Непогашенный долг — всегда плохо, а в отношениях с деловым партнером — тем более. Он решил уравновесить ту услугу, что мы ему оказали. Вот ведь хитрая сволочь. Сразу понял, как будет вестись игра в той жизни, которая наступила. Ну да ничего. Он еще не знает, как иногда растут долги, если это кому-нибудь нужно. Вон как соловьем разливается…
— Нет, нет и еще раз нет! — рокотал в трубку Лужин. — Денег не возьму. Но приехать действительно надо. Во-первых, Леночка. Она сейчас в таком состоянии…
— Я понял.
— Во-вторых, есть еще одна тема для беседы…
— Ваш зам! — догадался я.
Вот же крыса! Вломил меня и даже не предупредил про приход ментов. Понятно, что мы его в НИИ сильно подвинули, и зуб у него вполне конкретный, но прощать такое нельзя. Сегодня он меня операм вломил, а завтра что? На цокольном этаже много чего левого происходит. Неучтенный нал от скупки металла, просто общак хранится в засыпном сейфе.
— Сергей, я вас очень прошу. Давайте все обсудим сначала. Без резких движений, так сказать…
— Хорошо, выезжаю.
* * *
— Привет! — с совершенно искренней радостью сказал я, когда Ленка открыла мне дверь. Ну до чего же она хороша! Даже тогда, когда из ее глаз летят молнии. — Ай! За что?
Пощечину я скорее услышал, чем почувствовал. Звук получился что надо, звонкий и сочный. Аж эхо загуляло по квартире, увязнув в коврах на стене.
— Лен! Да ты чего? — удивился я. — Ну приняли, бывает! Обознались и отпустили потом.
— Никогда! Никогда! Никогда не смей при мне пялиться на других баб! — выпалила она и гордо удалилась в свою комнату, оставив нас с Геннадием Константиновичем наедине.
А «тещи»-то и не было дома! Какое счастье! К Лениной истерике я приготовился. И даже пощечину снес покорно. А вот язвительные комментарии от Виолетты Генриховны выслушивать не собирался. Все-таки не терпила женский и не окончательный каблук. Смотреть на эту высокомерную рожу и давиться теплым чаем, разглядывая ее поджатые губы? Оно мне надо нервы портить? И так как струна натянуты.
— А Виолетта Генриховна где? — решил я все-таки проявить вежливость. Да чихать мне, где эта грымза чалится. Но вдруг профессору мое внимание приятно будет.
— В санаторий поехала, на недельку, — ответил он.- Нервишки расшалились после всей этой истории… Сами понимаете…
— Ну, вы-то уже молодцом, — намекнул я на своевременность нашей помощи, и он слегка поморщился. Голова его обросла довольно сильно, и шрама заметно не было.
— Да, иду на поправку, — нейтрально произнес Геннадий Константинович. — Я хотел поговорить с вами насчет Ивана Тихоновича…
— Гад он, — отчетливо произнес я. — Крыса конченная. Показания ментам дал под протокол и не предупредил даже. Ну ничего, пообщаемся с ним плотно на эту тему. Не понимает головой — постучимся в почки.
Я даже представил себе, как стучусь. И так хорошо мне стало…
— Я вас прошу, Сергей, — проникновенно сказал Лужин. — Не нужно ничего делать. И не стоит с ним говорить. Просто забудьте об этой истории. Сделайте нужные выводы, и все.
Вот облом!
— Почему? — спросил я. Разбить харю завхозу хотелось так сильно, что аж скулы свело.
— Ну, во-первых, так он вас еще больше бояться будет, — тонко улыбнулся профессор. — Испуганные люди на многое способное. Нехорошее. А во-вторых, не нужно слишком многого хотеть от людей. Они слабы. Вот он попросту дал маху. И я бы на его месте испугался. Спрашивается, ну кто вы ему? Зачем ему связываться с милицией из-за… э-э-э…
— Такого неприятного типа, — подсказал я ему.
— Рад, что вы меня понимаете, — качнул профессор седовласой головой. — Так что, если для вас моя просьба хоть что-то значит, то прошу вас, Сергей, просто забудьте об этой истории.
Я задумался, повертел ситуацию так и сяк. Прессануть Тихоновича нетрудно. Загоним под шконку — носа не покажет. Но тогда может нагадить, и еще как. Возможностей для этого у него предостаточно.
— Хорошо, — сказал я, вставая с дивана. Чая мне так и не предложили, кстати. — Если вы просите, то базара нет. Уважим. Пусть живет с целыми зубами. Но тогда
