Он стоит в холодном, темном ущелье, все серо и черно: серые скалы, голые черные деревья, серое небо, серые листья, цепляющиеся к его ступням. Ветер воет ему в уши. Нужно бежать. Если он не побежит, некий ужас настигнет его. Он пытается, но слабые ноги отказываются его нести; скалы под ногами острые, крутые. Он не может перелезть через них. Даже если б он мог двигаться, то, что мчится к нему сзади вместе с ветром, слишком ужасно, чтобы оглянуться и взглянуть на него. Он садится на корточки, обхватывает руками колени, до отказа пригибает голову и ждет конца.
1
Среда, 25 марта
Раймон Форастер, подъехав к воротам врача Исаака, застал сцену почти полного хаоса. Где-то поблизости в отчаянии и ужасе вопил младенец, обнаружив, что проснулся и голоден. Шума добавляли голоса взрослых, более громкие, но не такие пронзительные. Раймон снова стал звонить в колокол, громко и долго.
Голоса взрослых смолкли. Младенец, очевидно, добившийся своей цели, прекратил крик. Раймон услышал негромкое бормотание, шарканье ног по камням двора и, наконец, звук открываемых ворот.
— Хозяина сейчас видеть нельзя, — сказал человек, преградивший вход.
Раймон огляделся, решая, что делать дальше. По правую сторону от него вздымался трехэтажный дом с мезонином. Прямо перед ним было двухэтажное крыло поменьше, слева стена ограды. Несмотря на весь шум, который он слышал, двор, лестницы и коридоры были безлюдны. Прежде чем он решил, о чем еще спросить, дверь на первом этаже прямо напротив него распахнулась.
— Ибрагим, кто это?
— Не знаю, сеньор.
— Ну, так спроси и узнай, — раздраженно сказал врач.
— Я Раймон Форастер, — сказал приехавший, слегка повысив голос. — Приехал проконсультироваться с твоим хозяином. Но если сейчас трудное время…
— Всякое время можно назвать трудным — философски сказал врач, уверенно шагая через двор, несмотря на слепоту.
— Сеньор, этот стул, — встревоженно сказал Ибрагим.
Исаак остановился.
— Какой стул? — спросил он, осторожно вытянув руку, затем подвинул ногу вперед, пока она не коснулась края массивной скамьи. — Ибрагим, все сошли с ума? Есть еще какие-то препятствия во дворе? Извините, сеньор Раймон. Жена недавно подарила мне сына, и все в доме ведут себя так, словно мы не осчастливлены, а близится конец света. Безопасно вести сеньора Раймона в гостиную?
— Я провожу его, — сказала маленькая служанка, сбежавшая по лестнице, ведущей из центральной части дома во двор.
— Спасибо, Хасинта, — сказал врач. — И, пожалуйста, предупреди меня, если на дороге стоит еще что-то.
Когда эти двое мужчин уютно уселись у приятно горящего камина, Исаак обратился к новому пациенту.
— Ну, сеньор Раймон, что заставило вас ехать ко мне в такую даль?
— Вы знаете, кто я?
— Пожалуй, нет. Знаю только, что семья с этой фамилией унаследовала превосходный участок земли неподалеку от Сант-Марти, и подумал, что, возможно, вы глава этой семьи.
— Это так. Хотя, собственно, земля принадлежит моей жене Марте. Она унаследовала ее от дяди, и для нас это было большой удачей. Должен извиниться за то, что вас побеспокоил, особенно сейчас, — нерешительно продолжал он. — Но я много слышал о вашем врачебном мастерстве. Раньше я вас ни разу не видел, как вы понимаете, но мы, как правило, очень здоровая семья.
— За это не нужно извиняться, — сказал врач.
— Согласен. Обычно нас пользует приятный травник, живущий поблизости, только его лекарства…
— Сеньор Раймон, давайте поговорим о вашей проблеме, прежде чем обсуждать его лекарства. Мои ведь могут оказаться не лучше.
— Проблема у меня простая. Мне трудно заснуть, — сказал Раймон.
— Обычно с этим можно справиться. Давно страдаете от этого?
— Эта зима была холодной, как всем известно, под конец ее, чуть больше месяца назад, я надолго слег с простудой и кашлем. Кашель до сих пор беспокоит меня по ночам и не дает заснуть.
— Это все?
— Ну, недавно — в последние недели две — это становится хуже.
— Кашель?
— Нет. Сон. Или бессонница. Когда засыпаю, мне снятся беспокойные сны. Я просыпаюсь и, когда засыпаю снова, сны продолжаются, становятся хуже, в конце концов я бываю вынужден подниматься в темноте и холоде, спускаться в кухню и разводить огонь. Сеньор Исаак, я не могу жить так дальше.
— Мне приходилось иметь дело с такими случаями, — спокойно сказал Исаак. — Причины бывают разные, но обычно какая-то причина есть.
