Эя наклонилась ближе. В её глазах светилась уверенность, и это придавало ему сил. — Ты не одинок. Каждый из нас изменился. Это неизбежно, когда ты сталкиваешься с темным потомством безумия. Мы привязываем себя к науке, пытаемся понять. В этом процессе мы теряем самих себя. Но иногда изменения бывают необходимыми для роста. Я верю, что мы сможем переосмыслить свое прошлое и использовать его как топливо для будущих успехов.
Её слова задели его, словно нежное прикосновение в тишине. Он вспомнил свою первую встречу с Меланой — ту жажду знаний, тот свет в её глазах, когда они изучали обращение и трансформацию элементов. Они были молоды и наивны, веря, что знания могут спасти мир. Как они мечтали о будущих открытиях, как искали смысл в каждой формуле, стараясь превратить обыденность в магию.
Но это был ложный подход. Их жажда знаний обернулась одержимостью, и вскоре стало очевидно, что Мелана углубилась в тёмные области, прибегая к опасной алхимии, игнорируя нравственные компасы. В воспоминаниях вновь возник обманчивый свет их первой лаборатории: окружённые цветными пузырьками, с перегонными трубками и свитками с древними записями. Как блестели их глаза, когда они осознавали тайны, которые открываются перед ними.
— Я вспоминаю, как мы работали над теми формулами, — произнес он, теряя себя в воспоминаниях. Образ её лица непроизвольно возник в его сознании. — Это было как исследование, превращающее нас в нечто большее, чем обычные смертные. Мы верили, что можем создать лучшее будущее.
Эя посмотрела на него с вниманием. — Но это также изменило тебя. Мы все стали жертвами своих амбиций. Я видела, как Мелана углублялась всё больше, как она переставала замечать, что творит. Это как тёмный вихрь, затягивающий в свои недра, не оставляя шансов выбраться. Возможно, она забыла о том, что значит быть человечным.
Лавир кивнул. Он помнил тот момент, когда дружба с Меланой превратилась в напряжённые споры, когда идеи о том, что было правильным и что было неправильным, начали пересекаться, как две реки, впадающие в одно море. Разумеется, он не мог забыть ярость в её голосе, когда они спорили о границах исследований.
— Ты ведь знаешь, что нельзя позволять ей сбить тебя с пути. Если мы встретимся с ней снова…
— Я не позволю ей сломать нас, — прервала его Эя, её голос звучал сдержанно, но уверенно. — Мы должны идти вперёд. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Ты всегда находил выход. Ты сможешь сделать это снова. И даже если тропа окажется трудной, мы пройдём её вместе.
Он почувствовал, как внутри него разгорается огонь уверенности. Её слова трогали его за живое. Возможно, даже в мраке воспоминаний они могли найти свет. Да, прошло много времени, но он был готов сразиться с тем, что ожидало их впереди.
— Я готов, — произнес он с новым жаром. — К чему бы это ни привело. Я не собираюсь повторять старых ошибок. Я позволю нам двигаться только вперед, к новым высотам и неизведанным землям!
Они оба поднялись, их разговор завершился с решимостью двигаться дальше. В тишине вечера, полные решимости, они смотрели на звезды, которые, казалось, хранили не только ответы, но и надежду на будущее. Звезды канули в глубины света, их свет пронизывал пространство и время, словно выражая волшебство, которое было словно для них.
***
Утро пришло неожиданно, как тень, придавая всему вокруг больше полноты и яркости. Птицы пели свою утреннюю песню, а утренний туман окутывал землю, как волшебный шёлк, создавая атмосферу ожидания и незримого волшебства. Лавир вспомнил, как в детстве бегал по этим местам, ловя птичьи песни и искренние улыбки, не ведая о тех бурях, что надвигаются.
— Время отправляться, — произнес Лавир, собирая свои вещи. Эя быстро сделала то же самое, и вскоре они уже шли к месту встречи с остальными. Каждое их движение было полным решимости, а внутренний огонь подогревал их уверенность.
Костёр медленно угасал, оставляя после себя лишь слабый дымок, уносящийся в небесную синеву. Лавиру не хотелось покидать это место, но волнение всё
