уважителен к спрашивающему, — я удмурт.
Кормилицу, впрочем, этого было мало. он заинтересованно изогнул фигуру, хотя на лице было полное равнодушие.
Вот ведь паразит! Было б мне восемнадцать дет, наверняка у меня уже был бы сильный энурез и я испортил бы постельное белье. Но, увы, Кормилец, к твоему разочарованию, мне уже под полста лет и еще четверть условно. И уж малолетние надзирателя меня точно не сподобят на всякие глупости.
Так что на все эти эскапады сержанта Малова я посмотрел на него безмятежным взглядом синих глаз. Мол, что тебе надо, безнадежный дурачок? Кормилец в прострации задумчиво погладил подбородок. Похоже, сегодня он сумел впустую проиграть один из своих лучших психологических опусов. Но ведь все когда-нибудь случается в первый раз! Он стремительно наклонился над странным солдатом, правда, при этом на изрядном расстоянии:
— А, скажи-ка мне, кормилец, как у вас будет называться бог? Очень хочется узнать, просто сил никаких нет.
Оп-па! Зачем ему это? Не знаю, как на счет победить, но вот удивить он меня сумел. Надо ответить человеку, ждет ведь, бедолага:
— Кажется, Инмар. А вообще я не очень силен в удмуртской мифологии.
Малов также стремительно разогнулся: — Инмар. Прикольно как, — обратился к остальным призывникам, — слушайте все! Сегодняшняя зарядка будет проводиться рядовым Ломаевым. Вопросы? — он обвел взглядом помещение с новобранцами.
Те, разумеется, ему не ответили. И не только из-за боязни малознакомого еще сержанта, который очень даже становился неким Господом. Во всяком случае, в ближайшее время. Но еще больше их бросала в оторопь стремительная смена обстановки. Даже в таком юном виде с пластическим сознанием это было чрезмерно. Требовалось хотя бы чуть-чуть обдумать произошедшее и решать, как и где они будут жить и служить.
Я же лихорадочно поискал в мозговых закоулках всю информацию о методах и технологиях зарядки. Их было много, но требовалось найти лучшее и причем не очень тяжелое. Ведь, как это бывает всегда, морально запачкаешься сразу, будешь потом чиститься всю армейскую жизнь. Оно мне надо.
Между тем Кормилец, решив, что прелюдий достаточно, скомандовал:
— Внимание, рота подъем!
Новобранцы, еще почти не готовые к этому практически, хотя знакомые теоретически, хотя бы по тем же художественным фильмам, что такое солдатская побудка, начали лихорадочно, хотя и неумело одеваться и выбегать в большой санузел, состоящий, как всегда, из туалетов и умывочной.
Малов некоторое время с любопытством наблюдающий за суетой, отвлекся на меня:
— Рядовой Ломаев, кормилец, разрешаю вам уже командовать. Удиви меня до изумления!
Ха, разрешает он. И чего де здесь командовать?
Здесь туалет в шесть очков, там умывалка в шесть кранов. И что де я придумаю, что я ребятам скажу?
Модернизация процесса в сей момент была минимальная. Я сам вышиб вторую дверь, почему-то закрытую. Ребятам приходилось вбегать и выбегать в один узкий вход, что обязательно вызывало ненужную сутолоку и нервотрепку.
Да, еще успокоил пару раз тех сволочных драчунов, которым все было плохо.
А что я еще мог сделать? Я, между прочем, такой же рядовой необученный, как и все. И возможностей у меня дополнительных никаких нет, и самому надо в туалет и умыться.
Но как-то опростались и умылись без сутолоки и кутерьмы в сравнительно короткий срок. В норму, во всяком случае, уложились и замечания от Кормильца не получили, и то хорошо. Здесь ведь не в замечании дело. Конечно, с ехидной улыбкой и подколкой, да при всех, это морально очень неприятно и неудобно.
Но главное, довеском к замечанию было наказание. И не весть новые они или старые, а что это физические наказания!
Ну а потом на улицу, в ноябрьскую холодину. Еще раз, слава Богу, это Германия, а не нашенская Сибирь. Здесь зимой не жуткий мороз, а всего лишь слякоть. Но все равно, с учетом, что мы выбежали голые по пояс, так сказать топлес, ха-ха. Но даже сырой промозглый ветер был уже достаточен, чтобы ребята стали стремительно синеть. Не дай Боже, заболеют!
Я тоже был без футболки и ежился под порывами ветра. Но я все-таки был закален в прошлой жизни, да и в этой сколько бегал н настоящих удмуртских морозах. А вот остальные, попав в первый раз в такую обстановку, откровенно мучались. Некоторые по глазам было видно, были готовы закричать Маму. Вот ведь маменькины дети!
В данном случае, как не крути, а получается, что именно человек кузнец своего счастья. Все равно ведь из офицеров и старослужащих никто не поможет. Еще и издевнуться над нами. Мол, попались, зеленые первогодки, это вам не у мамки под юбкой!
Как по мне, так надо обязательно двигаться. Если остановишься и замерзнешь, точно заболеешь. И ладно бы еше простудой, ОРЗ или всяким гриппом, тогда еще неопасным, так ведь заболеешь воспалением легких. И что из того, будто есть антибиотики и, скорее всего, не умрешь. А что та часть легких, которая заболеет, навсегда отомрет, вас это как бы не касается?
Не стал из-за этого ждать отстающих, построил в колонну по два и неспешно погнал пока вокруг здания. Протестующие, рассчитывающие, что я быстренько проведу зарядку и заведу в теплое здание, вскоре замолкли. И бежать тяжело с нудными жалобами и требованиями, и сержант Малов, к которому все это, собственно, и было обращено, не обращал внимания.
Пробежали два круга, разогрелись. Хоть темп был щадящий, но двоим пришлось выстраивать дыхалку руками. Совсем не умели бегать.
Подошли отстающие. На месте Малова я бы ими занялся. Сегодня режим был щадящий и отстали. Сорок пять секунд на одевание и умывание им точно не успеть. Хотя, что я умничаю, сам еще мало что могу!
Повел роту а плац, где были физкультурные снаряды. Во всяком случае, перекладина там точно была.
Провел разогревающие мышцы упражнения. Сам я, разумеется, бегал, прыгал, отжимался на равнее со всеми. Поэтому и был готов к перекладине. Поставил роту полукругом, легко отжался десять раз. Спросил у ребят:
— Кто так же может, поднимите руку.
Поднялись две одинокие руки. Да уж, очень не густо.
— А кто считает, что его физическое состояние может позволить?
Рук поднялось куда больше, где-то с десяток. Или самоуверенные или знакомы с физическим трудом. Наверняка, деревенские. По себе знаю, в деревне, хоть и сильно не хочешь, а физически будешь работать.
Однако, зайдем с другой стороны. Громко спросил:
— Кто вообще не работал с перекладиной?
Показались три руки. тоже не очень радостно. Понимают, что огребут сейчас по
