сидя в палатке, и синих глазах, наблюдавших за ним даже во сне.
Последняя заполненная страница книжки не имела даты и содержала лишь одно предложение: «Если вы нашли мои записи – бегите отсюда».
Даже измотанные многочасовым переходом, мы не желали ложиться спать. Петренко впал в панику и принялся сыпать обвинениями.
– Ну и спасатели у нас. Одна группа почти вся сгинула, этот с ума сошел, и нам недолго осталось. Ни на что ты не годишься, Балашов, еще и девчонку с собой взял. Она нас что ли вытащит отсюда?
– Отставить разговоры, лейтенант, – вспомнив офицерское прошлое, осадил его Алексей Николаевич. – Эта девчонка, как ты выразился, в войну была снайпером и косила немцев получше некоторых мужиков. А ты чем в войну занимался? В штабе небось сидел, сопли подтирал?
Петренко мигом затих и забился в палатку. Я не любила вспоминать свое прошлое. Семью сожгли заживо полицаи. Меня, вчерашнюю школьницу, хотели отправить в тыл. Но я напросилась на фронт. Все мы тогда хотели скорее закончить войну, выковать победу, пусть и ценой собственных жизней. Часами лежа на промерзлой земле или засев в кронах деревьев, я ждала того момента, когда смогу выпустить из «Трехлинейки» пулю, разящую врага. Каждую отнятую у немца жизнь я посвящала родителям. Когда меня спрашивали, чем занималась на войне, я обычно говорила, что работала в штабе. Почему-то страшилась признаваться, что была снайпером. Но утаивать правду от фронтовика Алексея Николаевича я не стала.
Пока пурга свирепствовала на склоне, мы с Балашовым и Антоновым решили осмотреть наше пристанище. Куравлева уложили в спальник, а лейтенанта оставили сторожить вход. Первоначально пещера показалась нам тупиковым углублением в теле горы. Но тусклый свет фонарей открыл правду. Пещера представляла собой целую сеть тоннелей. Оставлять ее неисследованной, полагаясь лишь на удачу, в нашей ситуации казалось безрассудным. Лишь потом мы поняли, что истинным безрассудством окажется решение отойти от палаток.
Должна предупредить вас, что дальнейшие события могут вселить ужас. Я и сама чуть было не потеряла рассудок и много лет запрещала себе даже пытаться вспоминать о произошедшем.
Узкий тоннель вскоре расширился и все больше углублялся вниз. На пути мы встретили несколько ответвлений, по всей видимости, ведущих на разные части склона Дыхтау. Профессор предложил сосредоточиться на осмотре основного пути, мы согласились.
Дабы не заблудиться, Алексей Николаевич нарезал небольшие отрезки красной веревки, кидая их на пол каждые несколько метров. Антонов шел впереди, тщательно освещая стены, кое-где обросшие льдом. Вскоре он заключил, что пещера имеет естественное происхождение. Исследовательский азарт не покидал его даже в такой катастрофической ситуации.
Спустя полчаса, мы оказались в довольно просторном зале. Фонари приоткрывали нам лишь часть окружения и не позволяли разогнать мрак дальше, чем на пару десятков метров. Мы смогли разглядеть, что с потолка этой подземной галереи свисают многочисленные обледенелые сталактиты. Обойдя галерею вокруг, удалось обнаружить единственный проход, уходивший на еще большую глубину. Но сильнее всего удивил нас доносящийся оттуда звук работающего мотора.
Нам несомненно стоило уже тогда повернуть назад. Дождаться утра и последовать совету Куравлева. Но в нас заиграла искорка надежды. Вдруг там внизу работает какая-нибудь группа геологов, которые даже слыхом не слыхивали о смертях на склоне Дыхтау? Нам следовало их предупредить и немедленно вывести из пещеры. А может быть часть пропавшей группы уцелела? Преступно бросать людей на верную погибель.
Углубившись еще на несколько сотен метров в самое сердце горы, свет наших фонарей неожиданно упал не на каменные стены, вытачиваемые природой тысячелетиями, а на основательно проржавевшую металлическую стену. С внутренней стороны исходил тот самый шум, который привлек нас ранее.
При ближайшем рассмотрении мы нашли массивные металлические петли и круглый вентиль. Выходило, что перед нами находилась не стена, а дверь. Но куда она вела? Профессор выудил из ранца фотоаппарат, нацепил на него вспышку и сделал снимок. Белый свет на миг осветил перед нами всю дверь, что позволило заметить на ней надпись.
– Немецкий язык? – с удивлением спросил Балашов. – Откуда здесь фрицы взялись?
– В 42-м году нацисты оккупировали этот район и даже совершили восхождение на Эльбрус, – ответил профессор.
– Да, но уже в 43-м их отсюда прогнали. Неужели они успели построить в Дыхтау бункер? Вы знаете, немецкий, Антонов?
– Знаю, Алексей Николаевич. Тут написано: «Лаборатория – 806». Вряд ли это бункер. Скорее исследовательская база.
В надежде найти какое-нибудь оружие, мы решили попасть внутрь. Ржавый вентиль не поддался, но вход оказался не заперт. Потянув на себя массивную дверь, толщиной сантиметров тридцать, Балашову и Антонову удалось приоткрыть ее.
Свет фонаря открыл перед нами длинный коридор с металлической обшивкой. На потолке висели давно погасшие лампы. Пол покрывал ровный бетон. Оставив дверь открытой, мы осторожно вошли внутрь. По мере того, как мы продвигались дальше, Профессор делал новые снимки. Коридор выводил к широкому залу, заставленному клетками. На стене находилась новая надпись, выполненная острым тевтонским шрифтом.
– Написано: «Зона сортировки», – пояснил нам профессор.
Мы не понимали, каким неведанным образом долгие годы после войны эта база оставалась нетронутой. С другой стороны, ни один альпинистский маршрут рядом не проходил. Место считалось опасным из-за частого схода лавин и не посещалось.
Из зала вело два прохода. Один оказался наглухо закрыт, и мы пошли во второй. По обе стороны очередного коридора находились низкие железные двери, напоминавшие входы в тюремные камеры. Все они оказались заперты. Мне показалось, что за одной из дверей я услыхала странный звук. Будто кто-то скребся. Прислушалась получше, но больше ничего услышать не удалось.
Коридор оканчивался узкой железной лестницей, выводившей в просторный круглый зал, освещенный множеством тусклых ламп, торчавших из плоских железных люстр. Звук мотора в этом месте звучал еще громче.
– Ума не приложу, откуда здесь электричество, – задумчиво произнес профессор. – Возможно генераторы еще работают, а может существуют какие-то геотермальные источники энергии.
По стенам зала тянулись высокие стеллажи, заставленные банками. Подойдя к одной из них я в страхе отшатнулась. Внутри оказались два сросшихся зародыша. Их тела напоминали человеческие, но головы были сильно вытянуты. Глаза отсутствовали, а рот и нос срослись в единое отверстие, усеянное тонкими зубами.
Сотни банок с заспиртованными уродцами заполняли стеллажи по всему залу. Некоторые из них имели на голове длинный хоботок. У других заместо кистей рук находились крючья, венчающиеся острым когтем. Большинство банок, на вскидку, имели литраж до десяти литров. Но встречались и колбы высотой под два метра, в желтоватой жиже которых находились существа с нечеловеческими уродствами.
Обнаружилось и несколько весьма крупных пустых колб с разбитыми стенками.
