жесток, иначе как можно было сотворить такую жуткую землю, да еще поселить на ней детей своих?
Солнце опускалось все ниже.
Ротный командир, - капитан Виктор Балаганов, охотно откликавшийся с детства на кличку «Шура», слегка поморщившись, ничего не ответил на философствование взводного.
Под БТРом послышалось журчание и плеск воды.
Ротный, нагнувшись под БТР, прикрикнул:
- Эй, военные! Воду надо экономить.
Часть бойцов, до смены, забралась от солнца под броню, из-под которой торчали только белые кроссовки. Там хоть немного тени и меньше риска схватить тепловой удар.
Потом обернулся к Никитину:
- Ник, ты ужинать будешь? И без тебя найдется кому глаза об эти горы мозолить.
В самом БТР – как в самоваре, Никитин испытывает это, когда лезет туда за сухпайком.
Никитин с Шурой устраиваются за плоским камнем, как за достарханом.
- Кыш, проклятая, - беззлобно говорит Шура вслед змее, которая, завидев их, скрывается в расщелине, - У тебя это какая война? - это уже Игорю.
- Пятая, - ответил Никитин, отрываясь от банки с соком.
- А у меня тринадцатая. Прикинь? А вот лейтенант Бойко даже на одной побывать не успел. Так и подорвался на водовозке.
Офицеры жуют сухой паёк в молчании, запивая яблочным соком из жестяных банок.
Начинало резко темнеть. А на юге и темнеет и светлеет быстро. Заката как такового нет: оглянуться не успеешь – уже темно.
- Менять место засады не будем, - сказал Шура, стряхивая крошки с коленей, - Две ночи тут просидели, и ещё одну посидим. Выдвигаться сейчас - только караван спугнуть.
- Шур, а, может, мы тут пустышку сосём? - Спросил старлей.
- Все может быть. Война... – Шура растопырил пальцы и неопределенно ими повертел, - Хотя информация от Джаграна всегда была четкой.
Никитин полез в БТР за бушлатом, когда вдали послышалось еле слышное, не громче жужжания мухи, гудение мотора.
- Мотоциклист, – определил Никитин, вылезая из бокового люка, в бушлатом в руках. – Дозорный.Шура,это караван! - воскликнул Игорь.
Адреналин пошел в кровь и Никитина, как всегда перед хорошей дракой, стало слегка знобить.
Капитан Балаганов припал к ночному биноклю.
- Вижу.
Огонек фары приближался.
Мотодозорный, сидя в седле прямо, как на лошади, проехал мимо, их не заметив, и это можно было считать удачей.
В наступившей темноте хорошо был виден удаляющийся световой конус фары его мотоцикла.
- Не расслабляться. Он может обратно поехать другой дорогой. Такое бывало, - обронил Шура с некоторой ленцой, за которой опытному глазу виделась предельная сосредоточенность. – А бывало и так, что караван четко в бинокль видишь, а достать не можешь – далеко. И не догнать уженикак.
- Тихо… - перебил командира Никитин.
Мотоциклист вернулся не успел. Духи явно спешили, в темноте показались два желтых глаза – фары «Симурга». Славная такая машина, - иранский полугрузовичок-пикап с очень мощным движком и повышенной проходимостью.
Свет фар приближался.
Шура скомандовал:
- Приготовились, бойцы. Сегодня Аллах на нашей стороне.
- Аллах Акбар, - моментально донеслось из-под БТРа. И в лунном свете появились три узкоглазые бойца казахско-башкирского типа, одергивая на себе бушлаты и разбирая оружие.
Дальнейшие действия засады были расписаны, словно школьное чтение отрывка «по ролям»:
Как только «Симург» приблизился к линии огня, врубилась «Луна». Не та, что на небе, а фара-искатель, установленная на БТР. Мощная, однако, вещь!
Первая очередь – по колесам,
Вторая – по кабине.
«Симург» вильнул вправо передними колесами, и, налетев на камень, подпрыгнул, словно собака на поводке, и замер.
Еще пара очередей – красные хвосты трассеров обрисовали в ночи жизненное пространство тех, кто в кузове, если у них есть желание, жить. Но, видимо, у них такого желания не было. Зеленое корыто прочно засело на камнях, из пробитого радиатора валил пар, водила уткнулся головой в дырявое лобовое стекло – все это было хорошо видно в свете «Луны».
- Ну что? Сарынь на кичку! – спросил ротного Никитин, уже с боевым трепетом.
И в это время из кузова «Семурга» ударил ДШК. Тот, кто у них там жал на «клавишу», был, безусловно, отчаянным парнем, ибо шансов у него не было ровным счетом никаких. Спецназёры сидели за камнями и за броней, и очереди из ДШК - 12,7 мм – не шутка! – высекая искры из камней, пока не приносили никому вреда, разве что давили на психику.
По «Симургу» тут же ударили из всех стволов, в том числе из КПВТ, с обеих башен. Экипажи БТР были укомплектованы литовцами, чертовски добросовестными ребятами. Если они за что-нибудь брались, у них получалось отлично!
В сполохах очередей наших АКС-74 и отгавкивания ДШК вздрагивала зеленая туша «Симурга», и оттуда явно доносились женские крики, переходящие в визг:
- Аман! Аман!
ДШК заглох, наконец.
Шура тут же метнулся во тьму.
«Калашниковы» один за другим замолкли. КПВТ – один и второй – выплюнули две коротких и тоже замолчали.
«Луна», которую духи так и не смогли погасить, освещала железный гроб с музыкой, где в кузове что-то шевелилось.
Стало очень тихо.
И тишину разорвал детский голос:
- Шурави, шурави! Люзум нист! (титры: Советские, советские! Не надо!)
Взвод подбежал к «Симургу».
Духов в машине было трое. Водила был убит сразу, и лежал головой на баранке.
Еще один дух, что стрелял из ДШК, тоже получил свое - пуля из КПВТ снесла ему череп подчистую.
Третий, вооруженный китайским АК-47, затаился, а когда наши подошли вплотную, ударил очередью в упор, убив двоих: белоруса Ярошевича и казаха
