меня? — стараюсь говорить твердо, но он просто выкашивает меня своим ужасными глазами.
Он подходит ко мне сам, и чувствую, как от него веет потом, вперемежку с туалетной водой, такой сладкой и отвратной, что дышать рядом с ним невозможно.
— Слушай сюда, цыпа, — скрежещет его голос, противный настолько, что спорит с ароматом его туалетной воды.
— Твой муженёк, проиграл в картишки, деньги которые взял у меня. Надо бы долг вернуть.
— Вы о Юре говорите? — сперва вообще не врубилась, о чем он вообще.
— О Юре, о Юре, — кивает он, и ещё ближе подходит, а я отодвигаюсь, — о мудаке, твоём муженьке. Взял пятьсот, должен лям. Пропал со всех радаров, где его искать?
— Послушайте, — я пытаюсь максимально быстро обработать полученную информацию, но бандит перебивает меня, опасно сверкая глазами.
— Это ты послушай, цыпа, — надвигается на меня, — от меня не сбежать. Нет муженька, ты плати.
— Вы в своём уме! — выхожу я из себя. — Вы что считаете, что я здесь миллионы зарабатываю, официанткой и посудомойкой! Я не знаю где он. Со вчерашнего дня дома не появлялся!
— Да мне по хуй, где ты деньги возьмёшь, хоть на панель иди…
— Да пошёл ты, — я показываю ему средний палец, — нужно было смотреть, кому деньги даёшь, дядя.
— Ах ты, сука, дерзкая, — краснеет Шмель, и кивает кому-то за моей спиной. Я так пятилась, что незаметно допятилась, до входа в коридор с подсобными помещениями. Я оборачиваюсь, как раз в тот момент, когда ко мне подходят два бугая.
— Хотел тебе отсрочку неделю дать, да видимо не хватает тебе мотивации, — снова скрипит Шмель.
А я только способна удивиться, что такой как Шмель, знает слово «мотивация», да бросить взгляд туда, где стоял Серега, когда меня скручивают и тащат в темноту коридора. Я даже сперва не сопротивляюсь, не могу поверить, что это правда. А когда меня вталкивают, в одно из помещений, здесь, кажется, отдыхают уборщицы, я разворачиваюсь к мужчинам, что надвигаются на меня, и бесстрашно на них смотрю.
— Вы что серьёзно, втроём будете меня бить?
— Вдвоём, — поправляет Шмель, и кивает на своих ухмыляющихся амбалов, — и не только бить.
— Возможно, тебе понравиться, — хмыкает один из них, надвигаясь на меня.
— Нет, не понравиться, — второй так же угрожающе идёт за ним.
— Так, сильно не калечить, просто маленькое внушение, — командует Шмель и скрывается за дверью.
А я прижимаюсь к стене, и затравлено смотрю на своих мучителей.
— Вам что, бабы просто так не дают? — голос дрожит. — Или у вас комплексы? Может писюны маленькие?
«Сука, Юля, молчи!» — орёт внутренний голос. — «Моли о пощаде!»
«Хрен тебе», — отвечаю я ему, и ощетиниваюсь, готовая защищаться да последнего. Буду рвать и кусать.
— Щас заценишь, — ухмыляется один из амбалов, — когда засажу тебе, сама скажешь!
— Смотри- ка, боевая! — смеётся второй.
Они подходят с двух сторон, и мой рывок вперёд, пресекают быстро и жестко. Впечатывают в стену, да так что у меня в глазах темнеет, и я сползаю по стеночке.
— Куда ты, сучка? — на горло ложиться железный хват и вздёргивает вверх.
— Твари, — хриплю я, — только так и можете?
— Заткнись, — рычит держащий меня парень, и отвешивает оплеуху.
Такое ощущение, что он меня кувалдой приложил. Искры из глаз посыпались. Я всхлипываю, и подношу руки к лицу. По верхней губе из носа струится кровь.
— Ну, чё там у нас? — лениво спрашивает второй, и задирает мою футболку.
— О! Дойки класс! — сразу же ощущаю грубые прикосновения, что жмут мою грудь. Потом и вовсе рвут мой бюстгальтер. И этот треск, меня словно из ступора выводит. Я начинаю биться и извиваться в руках бандита, норовя попасть куда побольнее. Матерю их, на чём свет стоит. Но это опять быстро и жестко пресекают. Просто бьют наотмашь по лицу, и я падаю на пол, даже в ушах звенит, и сознание только чудом держится. Как издалека, слышу их смех. Потом ощущаю, как меня вздергивают вверх, и укладывают животом на стол, и сдирают джинсы.
— Охуеть, да тут такая задница! — гогочет один из извергов, и лупит меня по ягодицам.
Я вскрикиваю, от хлёстких ударов, и всё ещё пытаюсь вывернуться из хватки. Но меня крепко держат, придавив к столу, так что и дышать тяжело.
— Отпустите, — хриплю, из последних сил.
— Отпустим, — обещает стоящий впереди, и тычется своей ширинкой мне в рот, недвусмысленно намекая на минет.
— Ну, давай рискни! — не сдаюсь я, и плотоядно оскаливаюсь.
— Вот же сучка, — отстраняется он, — не-е, на хуй надо!
Второй снова ржёт, и рвет мои трусы.
— Тут такая жопа, на двоих хватит, — выдаёт он, утешая дружка.
Я снова взвиваюсь, и мне удаётся вывернуться, и я неуклюже падаю на пол, больно ударяюсь боком, но всё равно, начинаю отползать к стенке.
— Ну, чё ты выёбываешься? — скалится амбал, и подхватывает меня под мышки, поднимает вверх. — Мы же всё равно своё получим!
— Да пошли вы, твари! — шиплю я, из последних сил. Меня снова сжимают. На этот раз один скручивает руки за спиной, а второй стоит спереди, с ухмыляющейся рожей.
— Какая смелая малышка! — говорит он, и отирает с моего лица, всё ещё струящуюся кровь из носа. — Давай так! Отсосёшь нам с другом, по очереди, и мы тебя не тронем!
Позади раздаётся довольное фырканье. Видимо, второй тоже согласен.
А у меня внутри такая ярость нарастет. Два здоровых лба, измываются над маленькой мной, ну ладно пусть не совсем маленькой, но все, же я слабее их, во много раз. И от этого внутри такой протест назревает. Я смело смотрю в тупую рожу, недомужчины, стоящего впереди.
— Давай так! — еле губы опухшие разлепляю. — Отсосите друг у друга, и идите в жопу, сволочи!
Внутренний голос просто вопит от страха, инстинкты на пределе. То, что за свою дерзость я отхвачу, я это понимаю, но сдаваться не в моих правилах.
Сзади раздаётся рык, и мои и без того скрученные руки, сжимают так, что я начинаю кричать и падаю на колени. Такое ощущение, что мне их выломали. Передний тип, перестаёт улыбаться, оскаливается и заносит руку для удара, и я понимаю, что возможно этот удар станет для меня последним. И тут внезапно открывается дверь. В затуманенном от боли и страха сознании, мелькает мысль, что возможно, это Серёга пришел ко мне на помощь.
Но на пороге стоит совершенно другой мужчина.
5
Мои мучители оглядываются. Я тоже вскидываю взгляд. В дверном проёме, этой убогой каморки, стоит высокий мужчина. Широкие плечи чуть ли не задевают косяки.
