чем беспокоиться, кроме как об испорченном отдыхе своих постояльцев? На вашем месте я бы побеспокоился о том, чтобы эти прекрасные молодые люди вовремя вернули долг. Кто их знает, вдруг какой-нибудь тихой ночью они дадут деру?
Прошло три дня, но Олег ни словом не обмолвился, когда намерен рассчитаться со мной. Валерий Петрович, встречаясь со мной, непременно спрашивал:
– Ну, как поживает наша юная чета? Заплатили вам деньги? Нет? Смотрите, как бы они скоропостижно не испарились. Пшик – и нет их!
Подводная экскурсия входила в стоимость проживания, и о предстоящем мероприятии я оповестил всех жильцов гостиницы. Валерий Петрович отказался, сославшись на то, что никогда не был любителем организованных пионерских заплывов; опекун Марины, отец Агап, в миру Михаил Иннокентьевич, в этот день встречался с местным богомазом из Грушевки и тоже не смог составить нам компанию. Так мы оказались у безлюдных скал бывшего заповедника Караул-оба вчетвером.
3
– Высадите меня на берег, – попросила Марина. Она облачилась в черную юбку и кофту, зачесала волосы на затылок и связала тугим клубком.
– Зачем? – Я тихо греб одним веслом, медленно продвигаясь вдоль скальной стены и всматриваясь в зеленую бездну бухты.
– Мне страшно. Здесь пахнет утопленниками.
– Когда же ты прекратишь каркать?! – прикрикнул я, замечая, что мой голос совсем ослаб, и даже при всем своем желании я не могу казаться спокойным.
– Вы держите грех на душе. Вам надо идти пойти к батюшке и покаяться.
Я ударил веслом по воде. Брызги попали Марине на лицо. Она медленно приподняла подол юбки и вытерлась.
– Бог все видит, – прошептала она.
Бог видит, что эта девчонка выводит меня из себя. Я с грохотом кинул весло под ноги.
– А я не верю! – громко сказал я, нависая над девушкой и крепко сжимая ее худенькое плечо. – Не верю, что двое здоровых молодых людей погибли оттого, что легочник стал слегка подсасывать воду! Так не бывает! Ты же не утонула? Почему ты не захлебнулась и не пошла ко дну?
– Они были глубже и не успели выплыть.
– А мне кажется, что они выплыли, но только в другом месте.
Марина смотрела на меня и моргала своими белесыми ресницами.
– Что вы такое говорите? Зачем им выплывать в другом месте?
Мне очень хотелось рассказать Марине о том, что на свете еще не перевелись мошенники и ловкачи, но промолчал. Хорошо, если молодожены действительно таким странным способом унесли ноги, не расплатившись за жилье. А если, не дай бог, в самом деле нахлебались соленой водицы и сейчас лежат на дне?
Я сел за руль, запустил мотор, сделал прощальный круг по бухте и взял курс на Судак. Прошел час с того момента, как молодожены скрылись под водой. Ждать их появления на поверхности воды уже не было никакого смысла. Либо они сейчас дышали чистым морским воздухом, спрятавшись где-то среди каменного хаоса, либо не дышали вовсе.
Марина, перешагивая через акваланги, подошла ко мне и села рядом.
– Ведь вы не виноваты, правда? – громко спросила она. – Это несчастный случай?
Я мельком глянул на нее. Она меня жалела и успокаивала?
– Мне кажется, это из другой области.
– Из какой из другой?
– Кто-то нарочно подрезал нам с тобой мембраны, – ответил я, перекрикивая рев мотора и шум ветра.
– Но зачем?! – удивилась девушка. – Нас тоже хотели утопить?
– Нас хотели загнать в лодку, и чтобы мы больше не опускались в воду.
– А зачем?
Пошла череда детских вопросов, которые так любила задавать Марина. Но сейчас эти вопросы меня не раздражали. От того, насколько точно я отвечу на все "почему" и "зачем", зависела моя дальнейшая судьба.
– Чтобы мы не смогли следить за Ольгой и Олегом.
– А разве мы собирались за ними следить?
У этой девочки конкретное мышление математика, а не абстрактное теолога, подумал я. Ей во всем хочется разобраться детально.
– Ольга и Олег не хотели, чтобы мы плыли за ними, – пояснил я.
– Почему?
– Потому что они должны мне семьдесят долларов.
Мы обогнули мыс Пещерный и погнали напрямик к гроту Голицына.
– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы сказала Марина и откинулась на спинку сидения.
– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я.
– В чужую комнату без разрешения?! – воскликнула Марина, словно я предложил ей заняться грабежом отдыхающих на вечерней набережной. – Нет, я не стану туда заглядывать.
– А знаешь, для чего нам надо туда зайти? – спросил я, стараясь скорее снять с себя подозрения в моральной нечистоплотности.
– Не знаю.
– А ты подумай!
– Я не хочу думать про ваши грешные замыслы! – звонко крикнула Марина и отвернулась, глядя в море.
– Мои замыслы чисты аки деяния апостолов, – выдал я и покосился на девушку – не оскорбил ли ее чувств. Марина нахмурилась, сложила ладони лодочкой на коленях и поджала губки. Про апостолов я, конечно, зря ляпнул. Богохульство для ее нежного слуха хуже, чем матерная тирада.
– Мы с тобой должны убедиться, – поспешил объясниться я, – что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.
– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.
– А про лукавых можно так говорить?
Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна. Разве что способ, при помощи которого молодожены решили улизнуть, был излишне сложен. Зато у них появилась возможность психологически надавить на меня: жаловаться в милицию на "утопленников", не заплативших за проживание, я не буду, это точно.
Я пристал к берегу под Крепостной горой, недалеко от старой рыболовецкой фермы, хотя всегда причаливал к спасательной станции, на которой работали мои знакомые. Я сам не мог дать объяснение этому поступку. Казалось, что включился и заработал на полную мощь инстинкт самосохранения, который вопреки здравому разуму уже вынуждал меня таиться и
