лицо перекосилось сначала от недоумения, потом от смеха. Он заржал, как кобылица.
– Так вот в чем дело. Теперь ты проклят. И не помнишь, как убивал. Ну что же, открою тебе один секрет, который когда-то открыл мой брат. Контроль над волком приходит не сразу… Надо сначала побыть в его шкуре долгими лунными ночами. И когда ты не контролируешь себя, ты убиваешь невиновных. У меня все, уходи.
Фред отвернулся. Было понятно, что разговор закончен.
Я пошел к выходу. Дверь открылась.
– Джерри Харисон, – на прощанье крикнул мне Фред Джонсон по кличке Кривочлен, – помни: когда на город опускается ночь, волк выходит на охоту.
Дверь захлопнулась.
– Что это было? – спросил агент, когда мы с ним снова увиделись через пять минут.
– Да чертовщина какая-то… – сказал я, смахивая со лба пот.
– Так где, ты говоришь, похоронен твой напарник? – спросил Куксакер.
– Я не говорил. Но он похоронен на кладбище Форест Хилс, это юг Бостона, по Блу-Хилс авеню, далее на Мортон стрит.
– Четыре дня назад там застрелили Мэтью Джонсона, брата Фреда Джонсона…В него попали двенадцать раз. Пять пуль были из сплава серебра…
– Да кому понадобилось делать такие пули… и нахера… – сказал я, не смотря агенту в глаза.
– Пока вы там беседовали, я узнал, кому… Твоему напарнику. Три месяца назад он заказал оружейнику 10 коробок… – скакал Куксакер. Он явно пытался зажать меня в угол.
– Хм… к чему эти намеки, ты думаешь я в него стрелял? – я посмотрел Куксакеру в глаза, – да, возможно, защищаясь, ты же сейчас слышал, что сказал Фред, что его брат убил Хэнка и хотел убить меня.
– Твои патроны мы отправим на экспертизу. А об убийстве, даже в целях самозащиты, надо сообщать, ты же знаешь, как все надо делать не хуже меня, – сказал Куксакер.
– Да какое убийство? Было темно. На меня напали. Я отстрелялся, потом посмотрел: вокруг, никого нет. Что же мне, о каждой стрельбе в Бостоне теперь сообщать? Это я буду целыми днями рапорты писать, бумаги не хватит…
– Мы проведем расследование и всё выясним, – сказал агент.
– Я арестован? – спросил я.
– Нет, не арестован. Ты пистолет не сдавал при входе. Где он, в машине? Я хочу взять патроны на экспертизу, – сказал Куксакер.
– А потом эти патроны найдут в голове у Джонсона… Нет уж, давай все по закону. Приноси ордер, я пока позвоню адвокату… Ты же знаешь, как все надо делать не хуже меня, верно, законник? – сказал я.
Я сел в машину и понял, что пока свободен. Этот идиот Куксакер должен был арестовать меня, но он зассал это сделать, а ведь основания были более чем достаточные.
Когда я отъезжал от тюрьмы, я уже все понимал. Ублюдок Фред Джонсон подослал своего брата оборотня убить нас. Мой напарник выяснил, кто на нас охотится, и отлил серебряные пули, один комплект которых вместе с пистолетом подарил мне. Я всадил все пять пуль в брата Фреда Джонсона, когда тот вылез из кустов меня убивать. Но оборотень меня поцарапал и заразил своим вирусом – и я стал зверем. Каждую ночь я становлюсь адской машиной смерти и несу людям горе и страдания.
До темноты остается полчаса. Меня опять клонит в сон. Рядом лежит заряженный кольт, подарок напарника. Его пули однажды спасли мне жизнь. Я пока не решил, покончу с собой или рука дрогнет – и я продолжу убивать? Сейчас уже нет времени искать клетку или подвал с хорошей дверью. Поэтому сегодня я или убью себя или убью других. Ах, как хочется жить!
Глава 2. Устный договор с агентом ФБР
На следующее утро я проснулся в парке голым. Город еще спал, и только ранние птицы щебетали, встречая рассвет.
Голова гудела. Я встал на колени и провел по лицу – оно было чистым, без крови. Значит, я никого не убил в эту ночь. Полная луна сошла, и наверное, сила волка ослабла. Я ничего не знаю об этом, это всё мои догадки, не в библиотеку же идти? Хотя чем черт не шутит, возможно, придется провести собственное расследование, если меня не поймают.
Но мне нужно вернуться домой, забрать деньги и пистолеты, одеться, в конце концов, а потом уже свалить из города. Думаю, про убийство двух детей и их матери в Олбани уже известно. Скоро полицейские выйдут на меня по камерам – и тогда мне крышка. А уж когда увидят, каким чудовищем я становлюсь по ночам, то сдадут властям на опыты. Этого мне еще не хватало!
Прежде чем войти в свой дом, я огляделся. Никаких подозрительных машин не было. Мой детективный нюх подсказывал, что все чисто. Даже слишком чисто. Но была не была, чем черт не шутит?
Войдя в дом, я достал из шкафа неразорванные джинсы (их оставалось все меньше), и стал их надевать. В этот момент из-за шторы вышел агент Куксакер, ступая по ковру в своих лакированных туфлях. Этот еще молодой по полицейским меркам агент имел неприятную внешность. Его большие оттопыренные уши просвечивались от света, который шел от окна.
Дальше была немая сцена. Что же делать? Я покосился на лежавший на диване в кобуре Кольт, но Куксакер покачал головой.
– Не стоит этого делать, Джерри Харисон, ты не успеешь.
– А кто же мне помешает? Попробуешь защелкнуть на мне наручники? Ты же знаешь правило 21 фута. Рискнешь подойти ближе? – с наездом сказа я.
– Да я просто пришел поговорить. Я тебе не враг. А может даже друг, – сказал Куксакер, сделав два шага назад в знак примирения.
– Хм, ты думаешь, по мне дурка плачет? – я не мог понять, к чему ведет Куксакер.
– Да нет, не дурка. А стальная клетка. Я сейчас занимаюсь делом тройного убийства в Олбани. И от меня зависит, что с тобой будет дальше. Но мы можем прямо сейчас договориться, на берегу, так сказать, и найти для тебя хороший выход из всей этой непростой ситуации. Ведь по сути убивал не ты… А зверь внутри тебя, – последние слова Куксакер с сочувствием, пытаясь втереться ко мне в доверие.
– Ближе к делу. Мне нечего тебе предложить, – бросил я, скача на одной ноге. Джинсы никак не налезали.
– А вот это не так. Ты думаешь, я такой 27-летний дурачок, который попал в бюро случайно или по связям? Но это не так. Расследование убийства агента в тюрьме, которого ты подослал к Кривочлену это всего лишь прикрытие. Ха, кстати
