А Бонифаций — фанат литературы и театрального искусства, Лиры и Мельпомены, как он говорит. Он даже организовал в школе настоящий театр. И поставил в нем всю программную драматургию — от «Недоросля» до «Гамлета». А потом стал привлекать одаренных авторов из нашего литературного кружка. 11 мы стали ставить пьесы собственного сочинения на злободневные школьные темы. Особенно нам удавалась сатира из жизни учительской. И теперь наша школа занимает первое место не как террорист районного масштаба, а постоянный победитель конкурсов школьной самодеятельности.
По Бонифацию и этого мало. Он еще заставил нас взять шефство над домом-музеем одного малоизвестного художника. И поэтому я не удивился, когда он сказал мне после уроков:
— Дима, мы с тобой в субботу едем в Малеевку, в музей.
Отказать Бонифацию невозможно. Как можно отказать фанату?
Я молча кивнул, выслушал его советы и наставления и спросил:
Игорь Зиновьевич, а Игорь Петелин у вас учился?
Петелин? — стал припоминать Бонифаций. — Петелин… Игоряшка! Был такой. Не личность. — Он всех своих учеников различал именно так: личность и не личность. — А почему ты спрашиваешь?
Просто так. Встретил недавно.
Ну и чем он занимается?
«Детей крадет», — чуть было не сказал я.
— Экскаватор водит. По стройке.
— Надо же. Никогда бы не подумал. — Почему?
— Потому что Петелин, насколько я помню, никогда не шел к цели прямым и естественным путем. Как же он экскаватор водит? По синусоиде? Он, например, вместо того, чтобы самому выполнить домашнее задание, обычно списывал его у кого-нибудь из одноклассников.
Чего же тут странного? И какой тут кривой путь? Вполне естественно. Но вслух я этого не сказал.
— А еще он, — вспомнил Бонифаций, — всегда сваливал свою вину на товарищей. И слож ную работу тоже. Всегда старался, чтобы за него кто-нибудь ее сделал.
Да, в этом что-то есть, отметил я про себя.
— И жаден был, — добавил Бонифаций. — Все? Еще вопросы?
Много вопросов еще будет, подумал я и покачал головой.
— До завтра, — сказал Бонифаций. — Не проспи.
Лешка, конечно, дома не усидел. На разведку ходил. О чем и доложил, едва я переступил порог родного дома.
Дим, я все узнал!
Ну? — Я присел на корточки, разуваясь.
Я по следам прошел. За экскаватором, до самой стройки. И нашел!
Что нашел? Кого? Ростика?
Экскаватор!
Да, находка еще та — иголка в стоге сена!
Он стоит рядом с дорогой, у парка. И никого в нем нет. Ни Игоряшки, ни Ростика! А рядом с экскаватором, Дим, следы машины. На которой Ростика увезли. В неизвестном направлении.
С чего ты взял? — Я выпрямился и уставился на него, взволнованного и возбужденного.
Алешка оглянулся, будто он не дома находился, а на улице, где полно врагов и злоумышленников. И прошептал:
— Он мне письмо оставил. Я его нашел под сиденьем. Вот! — и Алешка протянул мне сложенный вдвое листок из тетрадки.
На одной его половине было написано: «Лешь-ке Абаленскаму в лишние руки». Что за лишние руки у моего брата?
— Ты читай, читай, — пыхтел Алешка. Я прочел вслух:
— «Лешька, помаги мне, предумай и зделай чтоб бабуля миня не изкала, нето будут у миня балшие ниприятности. Никаму ни гавари. Твой друг Ростистав».
У меня даже в груди похолодело за этого Ростислава. Он хоть парнишка и боевой, но маленький. И представить его в руках злобных похитителей было по-настоящему страшно.
Надо папе сказать, — первое, что пришло мне в голову.
А большие неприятности? — напомнил Алешка.
Зачем он им понадобился? — вслух задумался я.
За выкупом, — сразу выпалил Алешка. — Родители-то в Америке. Богатые люди.
Ну какие они богатые? — отмахнулся я от этого предположения. — Артисты цирка.
Так жулики этого не знают! Думают, раз в Америке — значит, миллионеры.
Игоряшка-то знает.
Вообще-то — странно. Брат похищает брата. Впрочем, в наше время всякое небывалое бывает.
Что делать-то, Дим? — с надеждой спросил меня Алешка.
Главное — бабушку его успокоить. Чтоб с ума не сходила.
Думаешь, сходит? — с сомнением спросил Алешка. — Я ей сейчас позвоню. — И схватил телефонную трубку.
Здрасьте, Калерия Андреевна. Ростика можно к телефону?
Можно, — своим великим басом отозвалась бабушка Ростика. Алешка чуть на пол не сел. — Только попозже. Он еще не объявился.
Но вы не бойтесь, его не похитили, — вырвалось у Алешки — так он волновался.
Успокоил старушку. Но старушка была не из нервных.
Если б его похитили, — прогремел бабушкин голос, — я бы им еще и премию дала. Чтоб подольше не отпускали.
Да вы не беспокойтесь, — продолжил Алексей, — никто его не хитил. Он сам… похитился.
И куда это?
Алешка на секунду растерялся. Но не таков он был, чтобы долго размышлять перед трудностями.
Он это… к родителям уехал. В Америку.
На экскаваторе? — ахнула бабушка. С носовитым смешком.
На пароходе. На лайнере, океанском.
А деньги где взял? Банк ограбил?
— Нет. Он вас не успел предупредить. Один наш мальчик, Павлик, вчера уезжал с родителями в Америку. На постоянное местожительство. Но заболел свинкой. Ну, чтоб билет не пропал, они Ростика взяли вместо Павлика. Он мне не успел предупредить.
А вещи? — опять басовитый смешок.
У этого Павлика полно вещей. Такого же размера. И штаны, и куртка, и зубная щетка.
Ну ладно, — с угрозой сказала Калерия Андреевна, — вот позвонят родители — я им все расскажу.
Не надо! — взмолился Алешка. — Он им сюрприз хочет сделать. То его нет и нет, а тут вдруг — вот он я! Представляете, как они обрадуются!
Сомневаюсь. А сколько ему плыть?
Целую неделю.
Ладно, неделю потерплю. А потом как выдам! Но сначала выдам тебе, корнет Оболенский! Врать ты здоров, я даже позавидовала. Но я все знаю. А тебе не скажу! Если вас с Рос-тиком разделить пополам, от вас вреда будет вдвое меньше. Понял? Тогда — седлай коня! — И она положила трубку.
Вот, Дим, — вздохнул Алешка. — Какая-то мрачная тайна. Но неделя у нас есть, чтобы Ростика разыскать. И освободить. Седлай коня, поручик. Понял?
Как не понять!
Папа пришел поздно, усталый и рассеянный. Задумчивый такой.
И сел ужинать. А мы все, кругом него, сочувствовали.
