опять-таки в едином строю с прочими братьямипо оружию, он еще два часа занимался делами, а затем шел в спортзал клуба иусердно разминался там с гирьками, блинами, танковыми траками, мучил турник,брусья и канат, молотил кулаками и пятками боксерский мешок. После ужина,просмотрев возрожденную программу "Время" для лучшего усвоения пищи, онопять направлялся в спортзал или позволял себе написать письмо домой. Приэтом он с радостью докладывал, что заметно убавил в весе и за первые тримесяца службы согнал три кило веса, который казался ему лишним. Папа этим особо не озаботился, но зато запаниковала мама. Она сразу вспомнила про матросов с острова Русский и подумала, будто уВани началась дистрофия. И тут на адрес в/ч одна за одной посыпалисьпродуктовые посылки рядовому Соловьеву. Тушенка, сгущенка, конфеты, печенье,ветчина в банках, яблоки, чернослив, сало...И все в таких объемах, что Ваня,если попытался бы съесть все это в одиночку, наверняка загнулся бы отпережора. Но он, хоть и воспитывался в капиталистической семье, все-таки небыл жадным мальчиком, и на его подпитке весь взвод, в котором он числился,"старики" и "молодые" - без разницы - почувствовали себя вполне сытымилюдьми и прониклись к Соловьеву великим уважением. Прапорщик Середенко, конечно, доложил Ваниному отцу, что сын добровольновзял на подкормку двадцать четыре человека. Тот не очень поверил, чтодобровольно, но решил, что не обеднеет, если и дальше так будет. Все шло прекрасно. Неожиданно командир части вдруг обзавелся"мерседесом-300" - выиграл его в какую-то малоизвестную народу лотерею,когда ездил в Москву во время отпуска. Не мог пожаловаться на судьбу иротный второй роты, так как стал обладателем новенькой реэкспортной"нивы-тайги". Взводный заполучил мотоцикл "судзуки". Конечно, не сразу, апосле того, как Соловьев-младший благополучно дослужил первый год.Оставалось всего ничего - полгода дотянуть. И тут, как выражался товарищГоголь, "такой реприманд неожиданный". Убедить Ванечку в том, что он не подготовлен к службе в "горячей точке",было очень трудно. Во всяком случае, он никак не соглашался, что те семеросмелых, которые подходили по "анкетным данным", были лучше его готовы. Поскольку рядовой Соловьев отлично отстрелял все упражнения, как дневные,так и ночные, выполнял все нормативы тоже отлично и как-то сам по себе - насамом деле при помощи Середенко - отлично овладел тактической подготовкой,то придраться было, строго говоря, не к чему. Во всяком случае, будьСоловьев нормальным человеком, то оснований послать его на войну былогораздо больше, чем тех детдомовцев, которых отобрали в "добровольцы". Само собой, что командир первой роты, не раз завидовавший тому, чтопроисходило во второй, вдруг закипел, как разум возмущенный, и сказал воткрытую, что он обо всем этом думает.ДО ЧЕГО ТОСКА ДОВОДИТ Случилось все это в самую обычную зимнюю ночь, когда, как принятосчитать, "солдат спит, а служба идет". Это действительно так. Солдат спит, а служба идет. Если, конечно, этотсолдат не дневалит. Дневальный не спит, он службу несет. И для него службатоже идет. Только очень тошно. Целая рота, семьдесят пять рыл, сопели во все дырки, некоторые дажепо-настоящему храпели, паскуды. Стоял густой-прегустой духан от немытых ног,пропотелых портянок, от тушеной капусты со шкварками из неведомого науке, нозато очень жирного и пережженного мяса, которое отчетливо бурчало внескольких десятках желудков, - хоть топор вешай. Но они, эти желудки,вместе с руками, ногами, головами и иными прибамбасами все-таки принадлежалиспящим людям. А вот дневальный, рядовой Русаков, не спал. Стоял у тумбочки стелефоном. Надо же, как несправедливо! С утра все вместе четыре часа мотались потактическому полю. После обеда наряд залег подремать, только какая тутдрема, при свете и при том, что в двадцати шагах от окон казармы - плац, гдеобе роты строевой занимались. Голоса командные, топот сапог, а надо было ещехоть чуток привести себя в порядок перед нарядом. После того, как Русаков сказал, что добровольцем в Чечню не поедет, егоначали зажимать. Взводный и старшина - в первую очередь. А потом и сержанты,которые просекли эту фишку очень четко. Но самое страшное - "деды". Те, ктопрослужил всего на полгода больше. Они держали в роте порядок, не оченьсуровый но конкретный. "Молодые" летали, как птички, по первому движению"дедушкиной" брови. Тем, кто перевалил за первый год, тоже не стоило излишневыпендриваться. Эти "деды" были особенно злы - они ведь еще на полтора годапризывались, а тут - "вторая смена". Начальство на них глядело сквозь пальцыи жаждало, как всегда, одного: чтобы они дотянули до дембеля, никого непокалечив и не пришибив, прости Господи. Ротный первой, угрожая вымести сор из избы, всего лишь шел на принцип:почему его солдата, то есть Валерку Русакова, загоняют силой в добровольцы,а соседского, то есть Соловьева из второй роты, который сам рвется, -отмазывают? А ротный второй, у которого могли возникнуть неприятности из-заего формального подчиненного, учитывая благоприобретенную "ниву-тайгу", быллицом материально заинтересованным. А материальный стимул - вещь немаловажная. Поскольку ротный второй всегогод назад был ротным первой, то хорошо знал тамошних "дедушек", какстаршину, так и взводного. Приказать он им уже не мог, но вот поговорить подушам - запросто. А поскольку те своего нынешнего ротного немногонедолюбливали, то оказать "помощь" не отказались. Всего-то ничего: подвестиупрямого к пониманию, что ему здесь последний год службы медом не покажется. Курс "интенсивной терапии" начался с простых и вполне легальных придирок.То взводный, то старшина, то замкомвзвода, явно не обращая внимания надругих одногодков Валерки, цеплялись к нему почти на каждом шагу, низведяего, можно сказать, на самый нижний, салабонский, уровень. Сначала он этогоне понял, но потом ему объяснили. "Деды" призвали Русакова не упираться ипонять, что они лично вместо него в Чечню не собираются. Если б ихуговаривали ехать - они бы поехали. Но предложили ведь Русакову, а он,видишь ли, упирается. "Деды" начали растолковывать Валерке, что ему в концеконцов будет так хреново, как никогда еще не было. Морду при этом не били, подошли к вопросу культурно. Основной авторитетпервой роты по кличке Бизон - в миру Саня Рыжов - заметил, что в принципеотвалтузить Русакова они успеют всегда. Но это слишком просто и скучно. Ктому же после того, как это будет сделано, в Чечню его уже не пошлешь попричине инвалидности. Гораздо интереснее будет, если Русакова удастсясогнуть психологически. Конечно, особой фантазией Бизон и его коллеги не отличались. То пуговицысо штанов срезали, пока Валерка спал, то - опять же ночью - "брызгали" ему всапоги, то насыпали в койку канцелярских кнопок. Все эти мелкие пакостипроводились, условно говоря, руками салажни, что должно было быть особооскорбительным для Валерки. В конце концов Русаков сорвался, заставочередного "исполнителя" при попытке намазать сапожным кремом наволочку.Едва Валерка пару раз съездил ему
