Когда мы решили выйти, дождь еще продолжался, такси как сквозь землю провалились. Только торговец-разносчик предлагал незадачливым туристам разноцветные полиэтиленовые дождевики, которые противно липли к ногам, но со своей задачей справлялись. Все облачались в голубые, розовые, зеленые коконы, мы тоже не стали исключением.
Маклер разложил перед нами планы. Всего десять лет назад в усадьбе проводились капитальный ремонт и благоустройство владений. Строгие тосканские законы обязывают владельцев зданий следить за ними. Исторический фасад не изменялся, а внутри дом был разобран и перестроен. Притом материалы использовались только самые лучшие, коммуникации – самые современные и дорогие.
– Если вы в самом деле настроены жить в этом доме, решайте быстрее, – посоветовал маклер. – За такую цену дом и участок улетят, не успеете и глазом моргнуть. Помимо вас, поместьем интересовались еще несколько серьезных покупателей. Например, крупный промышленник из Болоньи, а еще пластический хирург из Рима.
Кора пыталась сбить цену, рассказывая о проклятии, которое висит над домом, якобы об этом говорят в Кастеллине. Разве проклятый дом купят за такие деньги?
Маклер улыбнулся:
– Вы не производите впечатление женщины, которая станет слушать всякий суеверный вздор.
– Не стану, – сказала она и подарила ему томный взгляд. – А вы хороший психолог. Просто я подумала, что возможны проблемы с персоналом. Кто же из местных захочет служить на месте убийства?
Маклера задели ее слова:
– Хорошего же вы о нас мнения. К вашему сведению, в Тоскане испокон веков живут культурные и просвещенные люди.
Тут я вмешалась и стала взывать к его снисхождению: откуда нам знать такие подробности, ведь во времена итальянского Возрождения германцы еще в шкурах бегали.
Кора сгребла копии архитектурных планов и документов в сумку из соломки и обещала не откладывая связаться со своим банком. Маклер проводил ее любопытным взглядом. Должно быть, он думал: «Откуда у девушки деньги?»
– До чего тут люди обидчивы, – отметила Кора позже. – А мы тоже такие чувствительные?
– Думаю, да. Как бы ты реагировала, если бы кто-то назвал немцев нацией преступников?
– Какая наглость! – вскипела Кора. – До чего политически некорректное и расистское замечание! Но в первую очередь это сексизм. Надо говорить: «Немцы – нация преступников и преступниц».
Мы переглянулись и покатились со смеху.
Даже если Кора и влюбилась в дом, все же она ничего не обещала и не подписывала, а после разговора с финансовым консультантом уже и не так рьяно стремилась завладеть усадьбой.
Когда мы вернулись домой, во Флоренцию, за завтраком она спросила:
– Как ты думаешь, Майя, есть ли смысл вкладывать все деньги в одно предприятие? Ставить все на одну карту? Да, я могу позволить себе и роскошную усадьбу, и потом смерть в ней от голода…
– Теоретически всегда есть вероятность потерять то, что имеешь, – рассуждала я. – А если вдруг ты приглядишь себе какую-нибудь асьенду в Аргентине или свиноферму на Меконге, что тогда? Прощай, Италия?
– Аргентина! Меконг! Тоскана! Меня вообще не спросили, захочу ли я там жить. – Эмилия принесла кофе. – А в такой глуши продаются свежие устрицы?
– Я сейчас заплачу, – скорчила гримасу Кора. – Мы тут вроде бы хотим купить лучшее в мире поместье, а Эмилия сомневается, достаточно ли оно для нее изысканно.
– Я не это имела в виду, – обиделась Эмилия, – вечно ты извращаешь мои слова. В конце концов, я уже не так молода и не стану драться за право прибирать твой новый дом.
– А там как раз много уборки, – холодно сказала Кора и посмотрела на меня.
Тут и мой энтузиазм угас.
Может быть, Эмилия и я отчасти поддерживали Кору в ее сомнениях, так что она целую неделю взвешивала «за» и «против». Наконец она позвонила в Сиену, чтобы дать согласие.
– Извините, – сказал маклер, – но десять минут назад я продал этот объект.
Кора растерялась.
– Как? Почему? Кому? – лопотала она.
Оказалось, одной американке пришло в голову предложить на пять процентов больше, чем за дом просили, и они ударили по рукам, даже не оповестив остальных претендентов.
– Ничего не попишешь, – сказала я, испытывая внутреннее облегчение.
Кору в таком дурном расположении духа мы даже не помнили.
– Всё вы! – вопила она. – Маклер же говорил, что медлить нельзя, но вы все время сбивали меня с толку. То Эмилия со своими идиотскими устрицами, то ты со своей вечной перепродажей, на которой я могу прогореть… Но прежде чем захотеть вновь продать дом, я должна была его купить! И самое ужасное, что еще десять минут назад это было возможно! Эмилия! Почему ты не разбудила меня пораньше? Вы загубили мечту всей моей жизни.
Мне стало даже жаль Кору, настолько она была разочарована. Хотя что ж, все ей должны приносить на блюдечке? Мне о такой жизни, как у нее, остается только мечтать. С тех пор как осталась без работы – я проводила на немецком экскурсии по Флоренции, – я не зарабатывала даже на мелкие расходы. «Поместье в Тоскане» звучит для меня примерно как «воздушный замок».
Кора утешилась, накупив кучу обновок в одном из самых дорогих бутиков. Она так увлеклась, что заодно v меня одела с головы до ног.
В самый разгар примерок ей пришло в голову занять ся ваянием. Вообще-то это я натолкнула Кору на эту мысль, стоя на табуретке в длинном узком платье, когда портниха подкалывала подол.
Довольные, мы приехали с покупками, и лишь успели переступить порог, как налетела летняя гроза. Бэла хотел посмотреть на дождь, и Эмилия поставила его на подоконник. Они вместе смотрели, как ливень хлестал на пол террасы.
Мой сын заметил большую паутину, всю усеянную дождевыми капельками, которые сверкали под лучами солнца, как маленькие бриллианты.
– Даже самые лучшие наряды не сравнятся с красотой природы, – меланхолично промолвила Кора.
К вечеру я уже почти забыла о несостоявшейся покупке усадьбы, но не догадывалась, что моя подруга не умеет мириться с поражениями.
2
Карьеру скульптора Кора начала с глины, из нее лепились маленькие фигурки. Недалек был тот день, когда в дело пойдет мрамор. Но ничего толком не получалось: сказывалось ее постоянное беспокойство и раздражение. Ни поездки к морю, ни художественные выставки в городе, на которых мы часто бывали, – ничто ее не радовало, повсюду она бродила с кислой миной, пока речь не зашла о нашей дорогой отчизне.
По родине я не соскучилась, и меня смущало дурное предчувствие.
Коре сообщили, что заболела ее бабушка, у нее подозревают воспаление легких, что для старушки на девятом десятке было бы равносильно смертному приговору. Говоря о бабушке, Кора выказала неожиданную сентиментальность:
