нашей паршивой аппаратурой там не поработаешь, и дно крутое, обрывы; если что здесь и было, то давно ушло в глубину.
— А бухта мелководная?
— Порядка двадцати метров. Но дно — как плоское корыто и не заиленное. Хороший чистый песок. Это вроде как место схождения двух подводных гряд. По сути, единственное место, которое по-настоящему перспективно… С нашей аппаратурой.
— Где вы работали вчера?
— Там же. В бухте. Сегодня третий день.
— Расскажите подробно все, что происходило сегодня. По порядку.
— А что происходило? Все как обычно. Взяли барахло…
— Что именно?
— Вы все видели. Там, на берегу.
— Взяли вещи и пошли?
— Да. К гроту. Георгий начал собираться в воду.
— Как он вел себя?
— Не понимаю.
— Я спрашиваю, он все делал как обычно? Вы ничего подозрительного не заметили?
— Да нет… Вроде все путем…
— Вы давно знакомы с Георгием?
— Два года и семь месяцев.
— Такая точность?
— Сегодня было время сосчитать… До вашего прилета.
— Раньше работали с ним?
— Вы имеете в виду под водой? Да.
— Следовательно, вам достаточно хорошо известны его привычки?
— Да. Все было как обычно.
— Что он взял в воду?
— Ничего. Сумку, вилку. Фотоаппарат лежал в лодке.
— Что делали вы в это время?
— Помог ему надеть акваланг. Пожалуй, и все.
— А он помог надеть акваланг вам?
— Нет. Он шел один.
— Он погружался один?
— Он предпочитал все и всегда делать самостоятельно.
— Мне приходилось слышать, что правила одиночных погружений не рекомендуют.
— В опасных или неизвестных местах. Но не в такой бухточке.
— Георгий хорошо знал эти воды?
— Он готовился к работе на острове, я же говорил вам, с зимы.
— Чья вообще была идея вести раскопки на Дозорном?
— Ериной. Ну, ученого совета. Он «уверен», что здесь — золотое дно.
— А вы как считаете?
— Мы работаем по античности. А наверху — средневековье, и то бедно представленное. Здесь как-то по-цыгански жили, смешение стилей, какие-то случайные вещи… Если не считать вчерашнего, еще ничего интересного не найдено.
— А что нашли вчера?
— Георгий нашел вещицу. Настоящая греческая работа. Прямых аналогий нет, разве что у Эванса на Крите…
— Что за вещь?
— Статуэтка, бронзовое литье: женщина — такая хищная, крылатая… Неужели Дэ Ка, ну Дмитрий Константинович, вам ее не показывал?
— К сожалению, нет.
— Покажет. Обязательно. Когда станет говорить об огромном научном значении нашей работы и о трагической, нелепой случайности, вынуждающей прекратить дальнейшие исследования на самом интересном месте.
— Почему прекратить?
— Кто теперь полезет в эту бухту?
— А вы?
— Я? Избавь Бог!
— Почему?
— Потому что я не верю в трагические, нелепые случайности.
— Вы считаете, что Георгий Мистаки умер не естественной смертью? И не в результате несчастного случая? Я правильно понял?
— Я сказал, что не верю в трагические нелепые случайности.
— Не понимаю вас.
— Вам когда-нибудь приходилось бояться? Бояться, что называется, до потери пульса?
— Страха не испытывают только некоторые сумасшедшие.
— Вы меня не поймете… Да и не хотите понять.
— Я очень хочу вас правильно понять.
— Страх… Нет, это не просто страх. Я не знаю, мне показалось… Там, под водой, что-то было! И Георгий это увидел.
— На Георгия кто-то напал под водой?
— Или что-то. Мне, во всяком случае, так кажется.
— Вы его видели?
— Видел… Точнее…
— Расскажите, пожалуйста, подробно, начиная от того момента, как Георгий вошел в воду.
— Он пошел, а я остался на берегу…
— Почему все-таки вы работали по одиночке?
— Георгий так хотел.
— Почему?
— Трудно сказать… Ну, мне нездоровилось, а он и не настаивал. Есть же работа и на берегу. Скажем, заправлять акваланги.
— У вас есть компрессор?
— Да. Сейчас свой.
— А раньше?
— Брали напрокат. Георгий на себя оформлял.
— Где ваш компрессор находится?
— Там же, у грота. Метрах в десяти есть хорошая площадка, мы ее еще с моря увидели, когда только приплыли на остров.
— С Георгием был условный сигнал о помощи?
— В принципе, да. Собственно, не о помощи, а призыв. Постучать «7».
— Как постучать?
— Морзе. На дне — по камню или железке.
— А если не на дне?
— Всплыть и позвать.
— Крик можно не услышать. Так же, как и стук.
— В бухте акустика, как в театре. Любой шорох слышен.
— Допустим. Георгий сегодня подавал сигнал?
— Нет.
— Вы отходили от берега, когда он был в воде?
— Нет.
— А заправлять акваланг?
— Я не запускал компрессор.
— Второй акваланг был заправлен?
— Не знаю.
— Как же вы собирались работать, не проверив акваланг? Вы же опытный спортсмен.
— Долго, что ли? Пока Георгий… Ну, в общем, я рассчитывал успеть.
— Понятно. Георгий вам доверял?
— Что? Заправку? Но ведь это обычное дело.
— И все-таки объясните, почему вы сегодня не собирались погружаться.
— Я же говорил.
— Не помню.
— Я говорил, что боялся.
— Чего или кого вы боялись?
— Вы хотите, чтобы я сказал: «Я боялся, что на меня под водой нападет гражданин Н. и попытается меня убить».
— Мне хочется понять, чего может бояться в воде опытный аквалангист.
— Как раз этого я и не могу сказать. Не знаю. Боялся — и все.
— С вами прежде такое бывало?
— Страх перед водой? Нет. Хотя пугаться в воде приходилось.
— И никакой причины на этот раз не существовало?
— Какие там причины… Если бы знал, не боялся бы. Думаете, мне приятно это всем вам долдонить?
— Не думаю. Я, кстати, не любопытства ради сюда прибыл. Георгий…
— Кстати, я и его отговаривал.
— Что вы сказали Георгию?
— Сказал, что работать в бухте нельзя. Что там какая-то гадость…
— И что он ответил?
— Что в Черном море акул не бывает.
— Вас устроил такой ответ?
— А что я, по-вашему, мог ему сказать?
— На этом разговор и кончился?
— Нет. Георгий попросил объясниться.
— Если можно, расскажите дословно.
— Дословно не могу. В общем, он спросил, в чем дело, почему я отказываюсь работать. И еще — не заметил ли я чего-нибудь особенного в последние дни.
— Он был взволнован?
— Мы все взвинчены, разве не видно?
— Он, следовательно, тоже?
— Да… Был, пожалуй. Хотя держался.
— Что вы ему ответили?
— Сказал, что не могу — и все, что дурное предчувствие, и лучше не лезть в воду.
— А сами вы пытались понять, отчего у вас появилось это предчувствие? Может быть, во время погружений вы что-то действительно заметили?
— Лучше в этом не копаться, а то, по-моему, после этого — прямой путь в желтый домик. Посудите сами. Бухта по форме — корыто: ни трещин, ни пещер, гладкое дно, прозрачная вода, никакого течения… И тем не менее меня буквально выворачивало от страха при мысли о погружении в бухту.
— А Георгий… Ему не
