комнате — всегда запертой, скрывал в себе не только клетчатку.
— Мира, — Людмила Аристарховна выпустила облако дыма в потолок и смерила племянницу странным взглядом, который не был похож на тот, который обычно предшествовал строгой отповеди (положенной сегодня из-за позднего возвращения). — Звонила Галина Федоровна, просила тебя срочно зайти.
Ожидая выговора за опоздание, Мира едва не выронила сумку.
— Сейчас?
— Естественно, — фыркнула тетка. — Шляться до полуночи ты горазда, а зайти к больной женщине уже не можешь. На кого ей еще с таким безалаберным внуком рассчитывать? Загляни, не переломишься. Может, старой женщине лекарство какое из аптеки срочно понадобилось, Егора-то точно не дождешься.
Людмила Аристарховна питала необъяснимую любовь и уважение к бабушке Егора, с которой однажды познакомилась на родительском собрании. Мира не знала, что произошло между женщинами, но с тех пор тетка благоговела перед любым упоминанием о Галине Федоровне.
— Как бы поздно…
— Соседний подъезд, — родственница была непреклонной. — Это не другой конец города. Галина Федоровна сегодня три раза звонила, все тебя спрашивала. Ничего страшного, что поздно, у тебя все равно каникулы, завтра выспишься.
Осознав, наконец, что тетка не позволит ей рухнуть бревном в кровать без визита к соседке, Мира вышла из квартиры, не забыв посильнее хлопнуть дверью в надежде разбудить Антона. Кузен недавно устроился на работу в компанию по разработке компьютерных игр, страдал из-за раннего вставания и хронически не высыпался.
Подъезд, где жила Галина Федоровна, ярко освещался тремя красивыми лампами и крошечными фонариками, окутавшими куст сирени поблизости. Покрашенные резные лавочки, урны и клумбы составляли контраст с подъездом, где жила Мира. Впрочем, причина была известна. В доме Галины Федоровны проживал депутат городской думы, человек уважаемый и с достатком. Финансирование подъездного благоустройства осуществлялось за его счет руками пенсионера, живущего на первом этаже и получающего за свои труды солидную прибавку к пенсии.
У старичка, которого звали Артур Никодимович, были не только золотые руки, но и некоторые странности. Так, он панически боялся дождя, мороси, снега и туманов и даже в ясную погоду всегда носил с собой сапоги в сумке, зонт и большой непромокаемый плащ. Мира старика знала, так как он дружил с Галиной Федоровной и часто захаживал к той на чай. У Артура Никодимовича вся кожа была покрыта татуировками, наглядно демонстрирующими то, что случается с наколками, когда тело стареет. Хотя, возможно, дед просто за ними не ухаживал, так как у престарелого физрука в школе тоже имелись татушки, но выглядели они блестящими и красивыми. У Артура Никодимовича же татуировки напоминали разноцветную грязь, которую хотелось оттереть влажной салфеткой. Впрочем, Миру больше мучил другой вопрос: действительно ли все тело старика покрывали наколки или только шею, руки и щиколотки — места, которые обычно выглядывали из-под одежды? Сам пенсионер на вопрос о татушках сердито отмалчивался, а Егор на все расспросы Миры только добавлял тумана, набивая себе цену.
Галина Федоровна открыла дверь еще до того, как Субукина нажала на кнопку звонка. Подглядывала в глазок, что ли? Тучная, большая женщина преклонного возраста с двумя упругими косами цвета стали, в разноцветных бусах из бисера и в объемистом сарафане-тунике была похожа на хиппи, каких Мира видела только в фильмах, да в квартире Егора. Удивительно, как при столь хипстерской бабушке мог вырасти такой педант и любитель дисциплины, каким был Хрусталев младший. В одной руке Галина Федоровна держала бумажный стаканчик с кофе, другой придерживала большой шерстяной шарф на шее, который был не в силах скрыть бесчисленные нити бисера и стекляруса, звеневшие на женщине при каждом движении. Мира к Галине Федоровне всегда относилась настороженно. Во-первых, она ее не понимала; во-вторых, Субукина не любила людей, которые распивали кофе из стаканчиков, обмотавшись при этом шарфами до глаз — считала их позерами; в-третьих, боялась тараканов.
С тараканами в квартире Егора Хрусталева всегда была беда. Несмотря на соседство с депутатом по подъезду и вполне приличную обстановку в квартире, насекомые чувствовали себя у Галины Федоровны как дома. Взять кружку из кухонного шкафа и не вытряхнуть из нее пару рыжих усатых — да такого никогда не случалось. Поэтому Мира предпочитала в гостях у Егора ничего не есть и не пить. Сам же Хрусталев на замечания Миры о тараканах всегда начинал возмущаться и припоминать ей какие-нибудь промахи — например, зачем она списывала у него по биологии, или почему у нее в комнате окна грязные. Окно, рядом с которым стояла кровать Миры, всегда было идеально чистым даже в марте, но Егора было не переубедить. Поэтому с некоторых пор тему тараканов они не обсуждали, а в редкие визиты к Галине Федоровне Субукина предпочитала не прислоняться к стенам, не сидеть на диванах, не пользоваться туалетом и не пить из кружек. Но тараканы все равно умудрялись проникать в ее вещи, что однажды вызвало жуткую истерику Людмилы Аристарховны, когда тетка обнаружила огромного таракана, выползающего из мириной сумки. При этом в правду о том, что насекомое принадлежит Галине Федоровне, тетка, разумеется, не поверила.
— Девочка моя, — старушка прижала Миру к мягкому животу, обдав запахом корицы и незнакомых приправ. — Я спекла вегетарианские вафли без яиц, будешь?
— Галина Федоровна, — отстраниться сразу не удалось, но Мира была настойчивой. — Вообще-то, сейчас без четверти двенадцать. Почти полночь. Какие вафли? И что у вас за срочное дело? Тетка меня едва ли не метлой из дома к вам выгнала.
— Да ты заходи, не стой, — старушка захлопнула за ней дверь, словно Мира только что приветствовала ее самыми сердечными фразами. — Пойдем в гостиную, разговор есть.
— А до завтра он подождать не может? Я спать хочу.
— Привет, Мира, как добралась?
Голос Егора прозвучал настолько неожиданно, что Субукина прислонилась к стене, забыв об осторожности. Впрочем, почувствовав, как сзади по шее защекотали усы, она тут же отпрыгнула и уставилась на Хрусталева, который вышел из ванной. В небрежно подпоясанном белоснежном халате, с мокрыми волосами, босой, он выглядел бесподобно. И пах потрясающе. Мира, наверное, забыла бы обо всех злоключениях на вечеринке, если бы не его взгляд. В глазах Егора не было ни капли вины. Они смотрели немного озабоченно, любопытно и дружелюбно.
— Я, пожалуй, пройду, — услышала Мира свой голос и испугалась, осознав, что душа тянет устроить скандал прямо перед Галиной Федоровной.
«Только на диваны не садись», — предупредил внутренний голос.
Несмотря на обилие тараканов, интерьер в квартире Хрусталевых был богатым. Мира никогда дальше гостиной не проходила, но судя по этой комнате, Галина Федоровна не бедствовала, хотя дизайн интерьера с ее хипстерскими замашками никак
